Книга Мороз.К.О. - мэр Елкино, страница 34 – Лина Коваль

— У меня крыша от тебя едет, Мандаринка, — мычу. Как сосунок, ей-богу.

— Зато мозги проветришь, — шепчет.

— Блядь…

Склоняюсь и прикусываю ее нижнюю губу. Плотно обхватив ягодицы, соединяю промежность со своим пахом. Чтоб не издевалась…

— Костя… Олегович, — пищит, пытаясь вырваться. — Надеюсь, там у тебя не гангрена? От ангины может быть осложнение.

— Хочешь посмотреть?

— Я могу… ну… — краснеет. — Руками... тебе...

Вздыхаю, разглядывая ее светящееся стыдом лицо. Совсем малолетка она!..

— Хорошо, что не ногами, — ворчу. — Не надо, Ника.

— Я хотела...

— Ни-ка, блин, — давлю интонацией. — Остановись. Богом прошу.

Я уже был один раз обкончавшимся в штаны скорострелом. Престарелым скорострелом, в ее понимании. Забил, как дебил, в свои же ворота. Следующий гол будет только в распахнутые райские врата…

— Умылась, малышка? — спрашиваю, царапая подбородком тонкую кожу на виске.

— Ага.

— Ну, беги… Спи...

Когда дверь закрывается, распечатываю ширинку и снова ссу так, будто из меня стразы Сваровски вываливаются. Больно, сука!..

Сбежав по лестнице, проверяю входную дверь и вырубаю свет в прихожей. Антоха тоже снимает футболку.

— Может, я на раскладушке посплю? Неудобно как-то.

— Да не, мне полезно на твердом. Не парься.

Гребаная Мэри Поппинс со своим этикетом.

Тишина и темнота довольно быстро надоедают.

Девчонки в спальне громко хихикают, а я вспоминаю Нику. В малейших, самых грязных подробностях представляю, что с ней сделаю уже завтра и сгибаю одну ногу в колене, чтобы пах случайно не пробил потолок.

Антоха тяжело вздыхает.

— Пиздец…

— Помиритесь, — успокаиваю.

— Да я не за это переживаю. Мне ж теперь всю жизнь Генриетту Аркадьевну припоминать будут. А я даже ее лица не помню.

— М-да.

— Это у нас фетиш такой. Чтоб не скучать, — тут же объясняется.

— Как ты понял, что это именно она?

Раскладушка подо мной противно поскрипывает, Альберт недовольно орет, что разбудил. Это, вообще, мой дом?..

— Что Еся — моя женщина? — бубнит Антоха с дивана. — Да хрен его знает. Помню, познакомился с ней в ночном клубе… Она тогда с Саней Зародышем встречалась. Знаешь ведь его?

— Знаю. И что? Сразу влюбился?

Смеется.

— Еся там вела себя так, будто она сотрудник опеки, пришедший проверять неблагонадежную семью. Морщилась, смотрела свысока, пальцами по столу чечетку выбивала. Когда она из сумки вилки достала, я охренел. «Здесь, — говорит, — всегда грязные. Я из дома принесла».

Теперь оба ржем.

— Любовь — это ведь когда рядом с твоей женщиной все время творится лютый пиздец, но тебе это нравится. Парадокс!

Минут пять оба философски молчим и пялимся в потолок.

— А у тебя? С актрисой? Не так было?

— Обычно было…

— А Ника?

— Чего?..

— С ней как познакомились?

— Позавчера заявилась ко мне в кабинет с требованием, чтобы я немедленно отдал приказ расчистить дорогу.

— А ты?

— Сначала принял ее за проститутку, за это она надела мне ведро на голову, потом выкрала мою барсетку с документами, напилась в Доме престарелых и… хм… так оказалась здесь.

Про все остальное не рассказываю.

Это только мое. Костя жадный!

— Пиз-дец, — протяжно выдает Антоха.

— Мне нравится, — улыбаюсь, закидывая руки за голову, и под мерное сопенье Альберта наконец-то засыпаю.