Книга Отец на час. Работает спецназ, страница 98 – Лина Коваль

- Что значит «дома останется»? Это что ещё за новости? - папаня хватает сына за локоть. - Пойдем, я сказал.

Лев вырывается и… горько всхлипывает. Лицо опускает.

- Блядь.… Николай… - рычу сквозь зубы, подаваясь вперед. Дать бы ему в бубен, так непедагогично получится. - Шел бы ты уже… репетировать. А он дома останется. Останешься ведь? - спрашиваю у пацана.

Он кивает и утирает слёзы запястьем. Поворачивается к отцу и признается:

- Я к маме хочу. Я... соскучился.

Пианист, кажется, теряет дар речи. Хмурится, будто ноты вспоминает.

- Соскучился?... Да пошли вы… - в итоге машет рукой и, прихрамывая, направляется к машине в одиночестве.

Лев тянется к двери.

- Пап… - зовет. - Ты только не обижайся... пожалуйста.

- Ай, иди ты…

Пианист садится в машину и резко газует. Уезжает.

Один.

- Покурим, - киваю, найдя заканчивающуюся пачку и поглядывая на Льва в зеркало. - Ты-то… Не куришь?

- Нет, - он уверенно мотает головой.

- Ну.... и правильно, - закуриваю и бросаю зажигалку в карман. - Правильно. Вредно это, - смачно выдыхаю дымовое облако в приоткрытое окно. - Сильно вредно...

- Почему он такой? - задумчиво спрашивает пацан.

- Ты про кого?

- Про папу.

- Я… не знаю.

- Иногда думаю - и зачем мне такой?

- Да кто его знает? В жизни так много вещей, которые на хрен никому не нужны: прыщи, расческа для лысых, импотенция…

Он посмеивается и ещё раз на нервяке всхлипывает, а я отворачиваюсь и смотрю прямо перед собой.

- Если бы у меня был отец, хотя бы такой.… Я бы радовался.

- Правда?

- Конечно.

Вру.

А может и нет?

Так глубоко в себе не копался.

- Я не знаю, Лев. Из меня ведь тоже отец никакой. Наверное, это нормально. Быть так себе, если примера не видел, - усмехаюсь. - Мать у меня… Как ее назвали Брониславой, так и еде… в танке всю свою жизнь. Сильная, независимая, в гордом одиночестве.

- Как… мама?

- Вот ещё, - смотрю на него с возмущением. - Мама твоя женственная и красавица невероятная, просто тащит все на себе... В общем, про то, от кого забеременела, моя мать никогда не рассказывала, а когда пришла в администрацию записывать и у нее спросили фамилию отца, так и сказала: «Запишите - Отец». Чтобы лишнего не сочинять...

- Я все думал, откуда у вас такая фамилия странная.

- Так и живу всю жизнь. Сам себе - Отец, - усмехаюсь и подношу сигарету к губам.

Лев долго молчит, а потом его словно прорывает:

- Я люблю его…. Папа он… просто своеобразный… творческий… Но очень талантливый и на самом деле добрый.

- Это да… - закатываю глаза. - Добрый...

Для детей родители - всегда лучшие. Это нормально.

- Но я все равно его люблю. Каким бы папа ни был… Мы ведь не виноваты, что они с мамой развелись?

- Конечно, не виноваты, Лев. Просто… так бывает, е-мое. Пойдем уже…

Выкидываю окурок.

В дом зайти тихо не получается. Во-первых, с лестницы несется Пушистый - огромная, слюнявая морда, во-вторых, на Льва нападает Маша.

- Лео.… Пливет, я так скучала!... - запрыгивает к нему на руки. - Ты больше не обижаешься?

- Я и не обижался, Маш. - Лев стягивает единственную кроссовку и серьёзно кивает Эльзе, разглядывающей нас со второго этажа.

Она хмыкает и, развернувшись, уходит в свою комнату.

- А где Сергей? - спрашиваю.

- Селега на кухне. Там у нас гости… Дяденька такой сельезный, но кла-а-асивый… В костюме и с челной болодой. - Маня перебирается ко мне на руки и доверчиво жмется. Пахнет как всегда - конфетами.