Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 125 – Лина Коваль

— Блин, ну ты и пошляк.

Тёплые ладони обхватывают мои щеки и Громов нависает надо мной, горячо целуя. По венам удовольствие распространяется. Его губы настойчивые и порочные. С ума по нему схожу. Действительно, сейчас у нас получается лучше, чем когда мы были подростками.

— Погоди, — шепчет Мирон и лезет в карман лёгкой ветровки.

У меня сердце трепещет, ноги подгибаются и дело не в качке. Прикрываю рот рукой, боясь разреветься.

Он… предложение мне сделать хочет?..

Я… сразу соглашусь.

В следующие секунды хлопаю глазами и пытаюсь сгладить разочарование удивлённой улыбкой. Ну и чего это я расстроилась?.. Сама ведь носом воротила, когда он в ЗАГС звал.

Морщусь, пытаясь прогнать дурацкие мысли.

В руках у Мирона коробка, на бархатной подкладке которой аккуратно расправлена цепочка с хрупкой бабочкой. Та самая, что он оставил в новогоднюю ночь на моей кровати, в бывшей розовой комнате. А ещё в его руках серьги невероятной красоты.

— Отжал у Юльки, — подмигивает Мир. — Пусть тебе и не нравится мой подарок, но я выбирал его с душой. И он твой. Хочу, чтобы у тебя был. Юльке другое куплю.

В сердце словно иглы врезаются. Вспоминаю, как физически больно было носить на себе эту бабочку и знать… что ему не нужна.

— Сам выбирал? — аккуратно спрашиваю.

— Конечно, — удивляется Мирон и загадочно на меня смотрит. — А кто ж ещё?

— А это что? — касаюсь кончиками пальцев прозрачных, завораживающих своей красотой камней.

— Серьги тоже тебе, но Юлька ими попользовалась.

— Вот ведь егоза мелкая, — усмехаюсь и тут же осекаюсь.

Сестра Мирона с прошлых выходных отдыхает в каком-то санатории с тётей Настей. В последний раз, когда я её видела, выглядела она неважно.

Дую на тонкую венку на виске Мирона, пока он застёгивает на шее украшение. И пытаюсь разложить в голове пазл.

— Почему ты сказал, что мне… не понравился твой подарок?

Мирон смотрит на меня в упор, его взгляд темнеет.

— Лада рассказала о вашем разговоре в клубе, — произносит неохотно.

Округляю глаза.

— И-и-и? — протягиваю тихо.

— Ты сказала, что тебе не понравилось, но ты носишь… из жалости. А ещё, что я таскаюсь за тобой со своей дружбой, раздражаю тебя этим. Лада разозлилась, наговорила тебе гадостей, и вы поругались.

Его широкие плечи напрягаются, и я просовываю ладони под ветровку, чтобы немного расслабить их лёгким поглаживанием. У самой внутри такая злость зреет, что ещё чуть-чуть и взорвусь.

— Ого. Ты из-за этого разозлился?

— Скорее захотел расставить точки над «и». Но было и так понятно. А потом ты в универе сама сказала, чтобы я отвалил. Ну… я и отвалил.

Мотаю головой непонимающе и покрепче его обнимаю. Пытаюсь успокоиться, чтобы не наговорить ему про эту суку лишнего.

Я тоже буду биться за этого мужчину до последнего, поэтому немного, в глубине души даже понимаю Милованову. Но врать… вот так. Втоптать в грязь нашу дружбу с младенчества… Этого ей простить никогда не смогу.

Просто представить не могу, насколько ему было неприятно услышать такое, ну и я, конечно, потом добавила.

— Я так никогда не говорила, Мирон, — произношу твёрдо. — Я всегда дорожила нашей с тобой дружбой и дорожу сейчас. Я тебя очень люблю. И мне понравится любой твой подарок, — робко заглядываю в глаза. — Потому что он твой, понимаешь?.. А Юльке я отдала бабочку по другим причинам. Просто было невыносимо на неё смотреть… и знать, что ты…