Книга Развод. Игра на выживание, страница 108 – Лина Коваль

— Это связано с телецентром? — спрашиваю, думая о подруге.

— Возможно, — хрипит Богдан.

— Расскажи мне, — размещаю голову на его груди.

Вера не из тех, кто вляпывается в неприятности. Она достаточно рассудительна и умна. Кроме того, за время работы журналисткой на местном телевидении обросла нужными связями.

— Макрис в городе, — тянет Даня многозначительно.

— Твою мать, — шепчу, морщась.

Она ведь только начала забывать его. Встречается с Олегом Александровичем, моим доктором из клиники неврозов. У них любовь и полное понимание.

И снова Адриан.

Он даст ей жить спокойно, вообще?

— Как ты узнал?

— Он заезжал на прошлой неделе поздороваться ко мне в офис.

— Надеюсь, ты его выпроводил?

Грудь подо мной ритмично двигается, Богдан хохочет.

— Давай, они со Стояновой сами разберутся? — отвечает отсмеявшись.

— Он про неё у тебя узнавал?

— Косвенно.

— Это как?

— Это непрямо, Яна, — иронизирует.

— Даня…

— Ты же не думаешь, что я буду тебе пересказывать наш разговор с греком?

— Очень бы хотелось верить в чудо, конечно, — смеюсь. — Но вижу, что не будешь. Скажи только… Как думаешь, он её любит?

— Не знаю, Ян. Мне не до этого было. Сами разберутся.

— Ладно.

Целую тёплую кожу и обнимаю крепче. Обещаю себе, что завтра обязательно позвоню Вере и всё разузнаю.

Провожу ледяной ступнёй по лодыжке, покрытой мелкими волосками. Богдан привычно тут же греет, переплетая наши ноги.

Кайф.

Самое страшное в жизни — когда некому согреть замёрзшие ноги в постели. Ужасное чувство.

— Как твои мотогонки? — спрашиваю, через силу разлепляя глаза.

— Сезон закончен. На следующей неделе закрытие в баре возле трассы.

— Ясно, — внутренне сжимаюсь, предвкушая этот вечер.

Клянусь, что не буду истерить и выкидывать ужин в мусорку. Наберусь сил и встречу его с улыбкой.

— Пойдёшь со мной, — сообщает Богдан без вопросительной интонации, — прошлые гонки обошлись мне пиздец как дорого.

Расслабляюсь и удовлетворённо прикрываю веки.

— Пойду, — отвечаю засыпая.

На следующее утро, сразу после завтрака Соболев уезжает в офис, а я снова остаюсь с тремя детьми, умоляя всевышнего, чтобы они наконец-то поправились, и наша жизнь вошла в привычную колею.

Как я могла раньше не работать?

Чем занимала всё свободное время? Хоть режь — не вспомню. Но так больше не хочу.

Днём звонит свекровь из больницы. Долго делится тем, как проходит лечение, жалуется и интересуется внуками. А потом сообщаю ей, что мы не разводимся и она плачет от радости. Я не выдерживаю и, конечно, тоже реву как дура.

Так и получается, человек, которого я больше всего обижала словом, оказывается практически единственным на свете, кому я могу рассказать о том, что мы с мужем победили самый сильный кризис и, кажется, выгребли.

После того как довольная Юлия Сергеевна отправляется на процедуры, я пытаюсь дозвониться до Веры, но её телефон оказывается выключенным. Подобное часто бывает с её видом деятельности, поэтому решаю, что волноваться не стоит.

В приподнятом настроении принимаюсь за готовку. Дети играют наверху. Кружусь по кухне, практически пританцовывая, пока не слышу звонок. Стоянова наконец-то проснулась.

Не посмотрев на экран, отвечаю весело:

— Привет, Вер.

— Это не Вера, — отзывается отец, и я раздражённо закатываю глаза. — Мои юристы нашли дыру в уставных документах Соболева. Мы отберём у него всё.