Книга Развод. Игра на выживание, страница 90 – Лина Коваль

— Ты, как всегда, очень категоричен, Дань.

— Потому что это правда, — говорю, забираю пачку с прикроватной тумбочки.

Подкуриваю и затягиваюсь полной грудью, выдыхая табачный дым в потолок.

В душе́ ахтунг. Свет выключили, но мозг работает от внутреннего генератора.

Сегодня осталась.

Значит, можно также. Сломить, победить, взять. Но… это мы уже проходили. Ни одна, даже самая золотая клетка, к полному счастью никого не приводила. Либо жертвой становишься, смирившись с судьбой, либо выбраться пытаешься. Третьего не дано.

— Я думала по поводу твоих слов, — словно страшась, выговаривает.

— Каких? — в полудрёме открываю глаза снова затягиваясь.

— В суде.

— Понял, — киваю.

— Ты… прав, наверное. Дома мне всегда было некомфортно. Нужно было быть собранной, прилежной. Делать всё как надо. Ты стал моим спасением… — шепчет сбивчиво и осекается. — Прости.

Ещё один удар по печени.

И хоть сам уже понял, что так оно и есть, слышать правду от неё… странно.

— Но это не значит, что ты мне не нравился. Не думай.

— Не буду, — обещаю.

— Были, конечно, проблемы и сейчас всё больше анализирую нашу жизнь, начиная с самого начала.

Закатываю глаза, что может быть хуже анализирующей, умной женщины? Только та, кто занимается этим, крепко держа тебя за яйца.

— Считаешь… в новых отношениях будет лучше? — спрашиваю замерев.

— Да я вообще об этом не думаю, — выдыхаю до того, как она продолжает: — Пока.

Блядь.

Яростно затушив сигарету в пепельнице, резко поднимаюсь, переворачивая Янку на спину. Она взвизгивает, но послушно смотрит, кусая нижнюю губу.

Окидываю взглядом выгибающееся тело. Чуть наклоняюсь, проводя пальцами по щеке, узкому подбородку. Спускаюсь к шее и выступающим ключицам. Очерчиваю грудь с манящими сосками, обвожу аккуратный пупок… шрам внизу живота.

Что чувствует мужик, когда занимается сексом с женщиной, родившей ему двоих детей?! Необъяснимо. Может кого-то подобное и не вставляет, а меня прям очень. Плющит от ощущения собственничества. Хочется прикусить за загривок и в пещеру, только вот с недавних пор Яна Альбертовна в поисках себя.

Опустив руку, настигаю клитор. Кружу по нему пальцами.

— Ох, — проплывает возглас в тишине.

Развожу влажные розовые складки, не переставая ласкать. Там внутри, она ещё краше. В голову похлеще коньяка бабахает осознание, что помимо врачей, там её видел только я. Это тоже особый кайф для мужика, кто бы ни отнекивался.

Знать, что твоя женщина эксклюзив.

Отклонившись, замечаю еле различимые белёсые следы на ступнях. Яна тоже это видит и сразу же пытается выдернуть ногу.

— Не надо, Дань, — шепчет в тишине.

Мазнув взглядом по испуганному лицу, возвращаюсь к зажатой в ладони ступне и прикладываюсь к крохотным ухоженным пальчикам лбом. В голове пролетают картинки той ночи, практически физически ощущаю её страх и вздрагиваю. Понимание, что каждый шрам на её теле — это результат моего действия, отдаётся треском за грудиной.

Медленно разрушаюсь, гоняя хаотичные мысли.

Отстраняюсь и снова смотрю. Царапая двухдневной щетиной, покрываю короткими поцелуями мягкую кожу по всей длине стопы. От пальцев до розовой пятки.

Взвизгивает, щекотно. Нервно дышит.

— Даня, хватит, — мотает головой ошалело. — Я тебя не виню. И ты подобным не занимайся.

Перехожу ко второй ноге, проделывая то же самое, затем медленно веду губами от лодыжки к бедру.