Книга Прививка от невежества, страница 125 – Сергей Анатольевич Соболенко

— Иди к своим, — махнула она рукой.

Я поклонился еще раз и вышел на дорогу. Но пошел не к ним, моих там было только двое, которым вряд ли сейчас нужен. Я шел и не верил, что единство людей разлетается, как куча осенней листвы. Видел и не верил, оказывается, бывает и такое.

Холодные и черные воды большого чуйского канала полировали железобетонные плиты. Непонятно откуда взявшийся крупный лохматый щенок доверчиво начал лизать мои пальцы.

— Здравствуйте, — мне показалось, что за спиной прокаркал простуженный ворон.

Когда обернулся, то вздрогнул: передо мной стоял умирающий воин. Горбатый острый нос, длинные волосы, челка по изогнутые брови, вместо губ узкая щель, непонятный возраст. Но главное я понял сразу — он умирал от опиума.

— Гришка приехал? — коротко спросил азиат.

Было видно, что говорить ему тяжело.

— А я думаю, чего это понесло к каналу? — как бы себе сказал воин.

Человек попытался выпрямиться, но у него не получилось.

— Пойди, позови Гришу, — вдруг как-то жалобно попросил он.

Я понял, что воин очень хочет видеть Андреевича.

— Слышишь, только не пугай его, не описывай меня. Скажи Искен возле канала ждет. Давай, давай, а то сдохну, не успеешь — и стыдно будет.

Я кивнул головой и пошел быстрым шагом, но не выдержав, побежал, абсолютно убежденный, что этим людям встретиться необходимо.

Перед тем, как зайти во двор, восстановил дыхание, чтоб не отличаться от остальных. Ребята тренировались за домом. Андреевич делал дыхательное упражнение.

— Андреевич, — я слегка коснулся его предплечья, это был наш старый знак предупреждающий об осторожности.

— Говори, — тихо сказал Андреевич.

— Возле БЧК ждет Искен, — так же не обращая на себя внимание, ответил я.

Андреевич не спеша направился к плитам переброшенным через арык, а я побрел за ним.

— Ну, пошли быстрее, что ли, — буркнул встревоженный мастер.

Они надолго замерли глядя друг другу в глаза. Один крепкий с волнистыми серыми волосами и открытым европейским лицом. Другой — иссушенный, как старая хищная птица.

— Что, Гришка, страшно? — усмехнулся азиат. Оба одновременно выполнили этикет. Высохший человек пошатнулся и оказался в крепких объятиях Андреича.

— Страшно, Искен, — признался он.

— И мне страшно, — снова усмехнулся азиат. — Пойдем в дом чай пить, по-нашему, как надо. И своего бери, — он указал в мою сторону головой.

— Да это не мой.

— Все они тут твои Гриша, все, — и Искен хлопнул Андреевича высохшей рукой по плечу.

Маленький чистый двор, старый орех и белый, игрушечный, на три комнаты домик.

— Вот здесь сейчас и отдыхаю, уже целых пять лет. Учитель помогает, не забыл.

— Ну, ты ведь самый лучший был, — улыбнулся Андреевич.

— Был, да сплыл. Только не ври, самый лучший всегда был ты. Видишь, памяти немного осталось, — азиат хотел засмеяться, но сильно закашлялся.

— Тише, Искен, — сжимая его за плечи прошептал еще не пришедший в себя Григорий Андреевич.

— Эй, кто там? Искена нет, — раздался звонкий и очень знакомый голос. И из-за маленького сарайчика выскочила Саша.

Она была как с картинки. Изумительные коротенькие брючки с восточным орнаментом, такой же цветастый халатик, золотые туфельки и маленькая золотая шапочка, из-под которой сбегали вниз тонкими струйками много черных косичек.

— Не кричи, нюйжи, разве не видишь — воины встретились, чтобы проводить воина. Это, Гриша, младшенькая моя, совсем еще яту. Ну, ты не помнишь, не до этого нам тогда было. Пошли в дом.