Книга Прививка от невежества, страница 126 – Сергей Анатольевич Соболенко

— Прости, ада, — оправдывалась девушка, — я думала друзья твои, — и тут же осеклась.

— Нет, это не друзья мои, это братья. А друзья у меня такие же собаки, как и я.

— Не нужно, ада, — попросила Саша.

— Все равно поздно, — проворчал Искен.

Чай, изюм, свежие лепешки и огромные персики, запах сводил с ума. Чем всегда нравились восточные обычаи, это тем, что есть заставляли и деваться было некуда. Два друга тихо разговаривали, а мы с Сашей переглядывались, и я не мог понять, почему она злится. С трудом, но до меня дошло, если узнает отец, что дочь занимается не женскими делами, ей несдобровать. Я показал ей язык, и она поняла, что гость из далекой Украины не настолько тупой, как кажется. Саша улыбнулась и долила всем чая.

— Оставить некому, — азиат вынул из-под стола какой-то сверток и швырнул на стол. Из тряпки со звоном выкатились пять длинных, с трехгранными лезвиями кинжалов. — Старшему, собаке, ничего не нужно.

— Ада, — вырвалось у девушки, и она положила ладони на кинжалы.

— Убери руки, — сердито сказал отец. — Сказал, не для женщины!

— А старший — собака, — упрямо повторил Искен. — Нравится? — азиат с нежностью посмотрел на дочь.

И вдруг, схватив один кинжал, он с невероятной скоростью швырнул его в стену. Из треснувшей стены торчала одна рукоять.

— А сейчас только один Гришка и справится, — на этот раз у него получилось рассмеяться.

Андреич встал подошел к стене и не спеша, без видимого усилия, как обычное перо, вытащил кинжал.

— Как всегда тозы (нож) вытаскиваешь, — восхитился Искен. — А говорят — Гришка слабый стал.

— Кто говорит? — резко обернулся, ощетинившись, как тигр, Андреевич.

— Я говорю, — вызывающе ответил Искен.

Они еще долго смеялись, что-то вспоминая из своей молодости.

— Экзамен, — вдруг испугалась Саша. — Учитель принимает экзамен, побежали.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил отец.

— Значит так, сиди и жди. Скоро будем, — и она гневно блеснула глазами на удивленного отца. Потом схватила нас за руки и вытащила из дому.

— Ты это, отца слушай, — покачал головой Андреевич.

— Я вас, конечно, не помню, — сказала Саша. — Но вы знаете прекрасно, что такое дочь воина. Ведь по старым законам — в доме предатель.

Я удивленно поднял брови.

— Да, Серый, — усмехнулся Андреевич. — В любой момент может предать.

— Это называется так, — смутилась Саша.

— А вообще считается, что может влюбиться в чужого, — кивнул головой Андреевич. — Вот так, Серый.

— Поэтому, — сказала Саша, — я по-человечески вас прошу, не доставайте меня. Небось, папу моего знаете.

— Да уж, знаю, — согласился Андреевич.

Во дворе Учителя было столько людей, что у меня сразу подкосились ноги. Гарем, очень сдержанно хихикая, стоял на самом дальнем плане, спрятавшись за машинами. Соседей, родственников и просто друзей полное изобилие. Одни сидели на лавочках, другие на корточках у стены, и было понятно, что не хватит даже силы Фу Шина разогнать их. Любой народ не может без зрелищ, я и сам их люблю. Но подобная ситуация расстроила окончательно. Что подумают о нас? Кто смотрит? Это было загадкой. Я шарил глазами по толпе, пытаясь определить мастеров.

Из дома появилась Джисгуль, важно таща за собой пластиковое кресло, которое было явно редкостью в поселке. Девочка поставила кресло между двумя кустами винограда. Фу Шин в спортивном костюме вышел из двери, все радостно завопили, мгновенно замолчав, как только Учитель поднял руку и сел в кресло. Джисгуль повисла на руке отца, Андреевич склонился и начал что-то тихо говорить. Весь показ занял около часа. Фу Шин встал.