Книга Прививка от невежества, страница 186 – Сергей Анатольевич Соболенко

— Вот это красавец, — мастер восхищено улыбнулся.

Андреевич был одет в теплую джинсовую куртку, на голове сидела огромная, казалось, из целой лисы, рыжая шапка.

— Интересно, зачем же ему учиться бою? — снова улыбнувшись, с удивлением пробормотал он.

В искренности ученика Фу Шина сомнений не было. Андреевич даже не поставил на землю свои две огромные сумки, в любую из которых можно было без труда упаковать самого Василия. Я рухнул на одно колено выполняя Школьный этикет. Ребята сразу все поняли: отпихнув Лешу, Вася подхватил у Андреевича сумки и, охнув, сразу опустил их на землю.

— Пройдемся, — предложил мастер.

— Пройдемся, — согласился я.

Мы вышли со двора, оставив обалдевшего Васю, который впервые в жизни столкнулся с внутренней энергией. Он отгонял бегающего вокруг сумок Лешу, решив повторить подвиг Андреевича, — занести в дом сразу две сумки.

К Искену шли молча. Заговорить я не отваживался, Андреевич тоже молчал. Когда пришли я остался на кухне, что бы не мешать разговору мастеров. Они разговаривали часа два, потом мы снова с Андреевичем пошли в наш дом.

— Держись, Серый, — сказал возле дома мастер самые прекрасные слова в моей жизни.

Этим вечером у всех был праздник живота, даже горемыка-фотограф каким-то чудом появился в доме.

Утро началось с очереди в маленький, промерзший насквозь туалет, который одиноко стоял посреди сверкающего от ночного снега огорода. Коварное Чуйское солнце принялось как всегда ненадолго разрыхлять снег и зачем-то бессмысленно греть ледяную землю, а ведь она к вечеру все равно превратиться в скользкое зеркало, на котором невозможно стоять. Андреевич пошел к Фу Шину, Татьяна начала заниматься больными, которые пришли из русского района.

— Сережа, — восторженно прошептала ворвавшаяся в комнату жена. — По-моему, нам сегодня заплатят.

— Помощь нужна? — поинтересовался я.

— Да нет, отдыхай, — и Татьяна выскочила за дверь.

Я сидел на кровати и не мог понять, откуда и почему у меня внутри пробуждается животный страх, с которым невозможно бороться. Через какое-то время дрожь в теле начала неудержимо увеличиваться. Еще немного, и я уже был не в состоянии удержать стучащие зубы.

— Да что же это? — громко, с надрывом вырвалось из меня.

Я встал и вышел из комнаты. В доме никого не было, наверное, прошло много времени. Если никого, значит, ребята ушли на тренировку. В большой комнате стоял будильник, оказалось, что просидел на кровати три с половиной часа. Дрожь внезапно пропала, ничего еще не понимая, я выбежал из дому. Холод в долине набирал силу, земля и серое небо начали быстро застывать. Я бежал через огород, как сумасшедший, к старой, черной яблоне. Подбежав, упал, сильно ударившись головой о толстый, покрытый ледяной коркой ствол. За ним на спине, разбросав руки, как неживая, лежала Татьяна. Волосы намертво вмерзли в снег, который уже успел превратился в твердый лед.

"Сколько же она пролежала? — испугался я. — Неужели поздно?" Обрывая примерзшие к земле седые женские волосы, я поднял Татьяну на руки и снова упал, наступив на что-то твердое. Под моей спиной раздался треск. Не выпуская жену из рук, я оттолкнулся ногой от черного ствола яблони и глянув в бок понял, что на спине не осталось живого места. Я упал на стеклянную бутылку из-под водки. С трудом встав, я потащил Татьяну в дом. В начале огорода, оперевшись на спящий во льду персик, глядя на нас стоял Андреевич. Татьяна казалась очень тяжелой, а может, силы ушли?