Книга Прививка от невежества, страница 187 – Сергей Анатольевич Соболенко

Я тащил ее в дом, через высокий порог, он оказался действительно высоким. На пороге ухитрился упасть еще два раза. Тяжелая, холодная и совсем неживая. Как ненавидел тогда эту неживую девочку! Бросил на кровать и ударил по лицу в отчаянии и бессилии. И сразу пришел в себя.

Вот тебе — эта правда, о которой говорил Фу Шин. Ням научил быть воином, а Северо-тибетский Патриарх учил быть человеком, кунг-фу у него шло после. Фу Шин жил среди людей. До меня дошло, что два Учителя учили единому, а я обычный бездарный ученик. Так что же я дал тебе, девочка, тебе, самому близкому человеку?

Правду? Она прибила тебя и хочется верить, что не на смерть. Свою любовь, а чего она стоит с этой правдой?

Я не обманывал тебя, ну и что? Я не предавал тебя, ну и что? Ты лежишь замерзшая и неживая. Я, а не кто-то другой, вложил в твои руки топор дровосека, вот и занимаешься ты не своей работой.

Я укрыл Татьяну всеми одеялами, которые были, потом сбросил их и ударил ее снова, и снова укрыл.

Кто я? Правда — это сила небесного меча, разрубающего все пополам. Я стремился к правде, убивая то, к чему стремился. Я не скрывал от жены ничего. Я не мог и не хотел скрывать, я забыл, что она тоже живая.

Правда — разрубающий все небесный меч. Я не мог больше думать, я не мог даже дышать.

Кто спас на этот раз — не знаю. Мое тело вздрогнуло, обмякло и затихло возле Татьяны. Я смотрел на двух далеких и самых родных детей, они лежали прижавшись к друг другу трогательные и смешные. Да, эта жизнь на земле очень сложная, эта жизнь на земле похожа на бесконечную зубную боль.

Я парил над ними, родными и не совсем желанными, глупыми и смешными, почти героическими в своей безумной борьбе. И только через мгновение стало понятно, что я над Татьяной и над собой, что я гляжу на родное и на такое ненужное. Эти два измученных тела были понятны и неприятны, в них была только одна слабость. Я был над собой, а значит — это первый полноценный выход в астрал. Наконец-то получилось, радость и отчаянье, жалость и скорбь — все смешалось.

Вот оно — состояние покоя. Я имел все, и это сделало меня понимающим. Еще я знал, что сейчас войду в свое уставшее тело, но уже буду другим, может, именно это и поможет жить дальше, жить Школой. Я понял, что был наивен и что ошибки прошлого — это моя выдуманная глупость, которая пыталась украсть настоящее вместе с будущим. Раздался резкий хлопок, я снова вошел в свое издерганное тело. Сон впервые за долгое время накрыл спокойным покрывалом.

Мне показалось, что прошло мгновение, но усталость отошла. Татьяна была жива, она улыбалась во сне. В коридоре ждал Андреевич. Когда я вышел, он, улыбаясь, направился ко мне.

— Ну вы, Серый, и спите, — от души удивился мастер.

— А что, долго? — поинтересовался я.

— Что ты, совсем недолго, всего лишь двое суток, — усмехнувшись, ответил Григорий Андреевич. — Еще пришлось Сашку отгонять от твоей двери, представь себе, — дело нелегкое. Ты хоть еще помнишь такую? — с оттенком злобы спросил Мастер.

— Помню, мастер, — признался я.

Андреевич немного помолчав, вдруг очень больно схватил меня за плечо.

— Ну как, дальше думать будешь? — спросил он.

Что я дал тебе, девочка, кроме топора дровосека? Ты ни разу не говорила мне, что счастлива или что хочешь жить дальше. Но ты жила все это время, жила до этого дня. Я понял, что сделала ты, — просто решила уйти. Самая легкая смерть. Душа вышла из измученного тела, радуя демонов, и потом начала уходить навсегда, благодаря целой бутылке водки и остывающей крови.