Книга Бывший. Игра на поражение, страница 10 – Лина Коваль

Дефилирующей походкой иду к нему. В животе становится тесно, неудовлетворённость максимальная! Раздражаюсь.

— Мне на ваши войнушки — всё равно, — огрызаюсь, перекидывая волосы на одно плечо. — Развели «Бандитский Петербург», понимаете ли. Криминальные авторитеты, золотоискатели, артели, — оцарапывая кожу быстро натягиваю трусы и тянусь к лифчику.

Застегнув его, наконец-то разворачиваюсь к ошарашенному Макрису.

— Я работать хочу. Ясно тебе? — гневно выговариваю, устремляя в него указательный палец.

— На всю жизнь запомнил, — хрипло произносит Адриан, опуская голову набок и изучая пирсинг в моём пупке.

На секунду зависаю на том, как красиво ложится свет от окна на мужественное лицо когда-то любимого мной мужчины, а затем удовлетворённо киваю и тянусь к платью.

— Поэтому, идите все в жопу, мальчики, — распаляюсь окончательно и кака только просовываю голову в платье, снова оказываюсь в плотном кольце мужских рук, которые больно стискивают плечи.

Воздух снова наполняется, казалось бы, абсолютно несовместимыми ощущениями: похотью и страхом.

— Ты, кажется, не поняла меня? Я тебе не мальчик, — зловеще выговаривает Адриан. Трудно дышит мне в макушку. — Ты в деле. Сообщишь, что я пригласил тебя на ужин в субботу.

— Но я не могу в субботу!

У Олега награждение. Администрацией города он номинирован как «Лечебный специалист года» и в ближайшую субботу мы приглашены на торжественный вечер.

— Значит, в воскресенье, — легко соглашается грек, ослабляет хватку, и я понимаю, что он опять меня провёл, а я слишком быстро согласилась.

— Ты можешь от меня просто отстать? — бормочу под нос, пытаясь застегнуть платье.

— Я от тебя отстану, — отпускает он безразлично, глядя, как я мучаюсь. — Как только поставлю подпись на договоре купли-продажи и «Аурум» будет моим.

— Что он тебе сказал? — постукивает костяшками пальцев по стеклу наш Батюшка, которого мы нарекли так, благодаря церковной фамилии Поп.

— Сказал, что рад видеть, и позвал на свидание в воскресенье.

Иногда за глаза мы зовём его Геной, так как он наш генеральный продюсер.

Ну а, совсем уже наедине с собой, я величаю его обыкновенным мудаком. Потому что он любит давать мне самодурские задачи и требовать их выполнение сиюминутно.

— Про прииски золотые болтал?

— Нет.

— Плохо, — бьёт он по столу кулаком. — Я же просил разговорить его.

— Сами бы поговорили, — замечаю, разглядывая маникюр.

— Милочка, — краснеет. — Я всё могу сам. Поговорить с греком, сделать сам себе авторскую передачу. Есть только один вопрос, — взрывается. — На хрена мне тут ты, спрашивается?

— Пошла я, — тяжело вздыхаю и хватаю свою сумку. — Здесь аура у вас плохая. Надо бы проветрить.

— Анатолий Аркадьевич, — в кабинет заглядывает мой заклятый коллега Артемий Вознесенский. — Вы заняты?!

— Нет, Артём, — намеренно приятно отвечает наш Карабас-Барабас. — Милочка уже уходит. А ты, — смотрит на меня язвительно и обращается к Вознесенскому, — проветри окно, — кивает в сторону закрытых жалюзи. — А то у нас здесь говорят аура плохая.

Усмехаюсь и облизываю идеально подрисованные карандашом губы.

— До свиданья.

От души хлопаю тяжёлой дверью. Сложив руки на груди, неторопливо иду по коридору.

Сзади слышится стук.

— Довела старика, Стоянова? — шипит Вознесенский. — Бросила, что ли?