Книга Эгоист, страница 31 – Дарья Белова

Хочется обернуть все в шутку, как конфету со вкусом соплей в яркий фантик. Такие продавали в магазине в Лондоне, я купил попробовать.

Это вторая вещь, о которой сожалею. Первая – знакомство с Жемчужиной.

– Это так мило, Майк.

– Ты высылала? Помню, было одно сердечко розового цвета с огонечком в середине.

Толпа под ногами начинает смеяться.

Мы на жарящем солнце. Настоящее австралийское пекло, кожу рук неприятно покалывает.

– Нет. Алекс, может, это был ты?

– И не я. Но, кажется, твой менеджер Таня ходила по офису и спрашивала у всех розовый фломастер. Думаю, это была коллективная открытка.

Наши взгляды с Эдером врезаются друг в друга. Этого никто не замечает, кроме меня и него. Я сильней сжимаю ручку микрофона, и плевать, что на нем отпечатки чужих пальцев.

Сердце настраивается на волну дикого раздражения и долбится в ребра, будто те – бетонная стена.

Таня была рядом со мной, когда я восстанавливался после аварий. Все наши встречи были скупыми, наполненные молчанием и напряжением.

«Привет-привет», «Как ты сегодня? – Все отлично», «Я рада», «Что-нибудь нужно?», «Да, кофе».

Эльза приносила мне мой кофе и уходила. Такие вот дежурные встречи были. Она – помощник моего менеджера, и это была ее работа. Или знаменитое русское сострадание?

Я, как дурак, ждал. Потом ненавидел ее, что маячит перед глазами.

В прессе мою аварию все же перемыли до каждого сгоревшего болтика. Меня признали невиновным, несмотря на то, что я не мог выровнять болид и избежать столкновения с ограждением.

Просто скорость, просто гонки. Есть такая вещь, называется «гоночный инцидент». Вот именно он и произошел.

– Ваши снимки с Татьяной, Алекс… Это что-то значит? – Мелинда обращается к Эдеру. Тот расцветает как майская роза, и мои кулаки сжимаются. Кожа натягивается и причиняет недюжий дискомфорт.

Снимки?

– Таня… Чудесная девушка, и мне не хочется отвечать на этот вопрос.

Сучонок австрийский.

Толпа внизу разочарованно выдыхает, когда моя искусственная улыбка бьет рекорды по ширине. Щеки сводит, а в глазах скапливаются слезы из-за того, что моргать перестал.

– Что ж, пожелаем вам удачи на личном фронте. И на трассе, разумеется. Майк, ты готов к гонке?

Прикусываю нижнюю губу, взглядом рассматриваю нижний ряд толпы. Прохожу одного за другим, пока не натыкаюсь на знакомую форму: белая блузка и что-то черное внизу. Не могу разобрать, но думаю, это юбка.

Над левой грудью серебряный логотип, на шее яркий пропуск.

Она здесь. Конечно же. Следит, чтобы ничего лишнего не ляпнул, я ведь могу, Таня считает.

Поправляю воротник фирменной футболки, чешу успевшую сгореть кожу. Солнце здесь не щадит никого.

– Думаю, да. Я даже вновь стал симпатичным. Как считаешь, Мелинда? – подмигиваю журналистке и показываю тыльную сторону правой ладони.

Кожа рук еще покрасневшая, свежая. Когда ничего не делаю, то нет и боли, но как только привожу их в движение, сгибаю, кручу ими, например, руль, чувствую болезненное натяжение. И пожаловаться стыдно, и сил отнимает немало.

– Майк Марино, ты задаешь такие вопросы, что можно подумать, твое сердце свободно.

Волна ликования, девчачьего визга разрезала воздух. Посмеиваюсь, отвечая помахиванием этой самой толпе.

Делаю вдох, чувствуя, как щеки загораются от настырного сибирского взгляда.

– Мое сердце было и есть свободное, Мелинда.