Книга Сделка, страница 39 – Дарья Белова

— Сумочку еще возьму!

Эдер может быть терпелив. Целых полчаса подбираю сумочку. Пару раз он посмеивался. Вероятно, я его веселю, и пока не определю, как к этому относиться.

В ресторан мы приезжаем, прилично опоздав. Заходим самыми последними.

Придерживаю Алекса за предплечье и стараюсь не упасть от бьющего внутри волнения.

Столько камер, столько людей! И все смотрят на нас. Для всех мы пара, настоящая и любящая, Алекс — победитель последней гонки. Еще и номинация эта…

— Разрешите? — один из фотографов подбегает и уже смотрит в объектив.

В панике на Алекса гляжу. Что нам делать? Обняться? Улыбнуться? Меня же ничего не будут спрашивать?

— Алекс, прижмите Марту к себе, — просит.

В легких застаивается кислород и начинает травить до помутнения перед глазами.

Когда столько глаз направлены на нас, любой бы растерялся. После гонок проще. Там адреналина в крови столько, что затопить города можно. А сейчас… Я бы выпила бокал вина.

— А поцеловаться можете?

Алекс прочищает горло, на меня косится и, гад, улыбается. Чертяка обворожительный в белой рубашке, которая оттеняет загорелый цвет кожи.

— Это ради дела, Марта, — шепчет на ухо, заправляя прядь моих волос за ухо.

— В договоре об этом ничего не сказано.

— А то, что сказано, нарушается, да?

Стою, громом пораженная. Да, после гонок значительно легче и логично для той же сделки между нами.

— На счет три, Вавилова.

«Три» не наступает. Мы одновременно касаемся губ другого на счет «один». Целуемся довольно скромно и нежно.

Без адреналина я чувствую все иначе. Его губы другие, движения другие. И вновь это чувство защищенности, которое накрывает плотным куполом. А, казалось бы, какой-то подростковый поцелуй. Даже без языка…

— Не все так страшно, правда? — гонщик еще и издевается.

Фотограф делает еще пару фоток, хвалит нас и поздравляет с номинацией. Награждение победителей пройдет в декабре после завершения Чемпионата.

— Ты «съел» мою помаду, — ворчу. При этом плевать на нее.

— Еще оброс к вечеру. Не только же тебе нарушать правила.

Ну! Говорила же, Эдер в душе тот еще бунтарь.

В момент Алекс меняется и в лице, и в поведении. Вытягивается по струнке и выпускает мою руку. Взглядом устремляюсь в зал, где не узнаю никого.

В нашу сторону идет высокий, солидный мужчина. На вид ему лет пятьдесят, и он копия Алекса. Точнее, наоборот.

— Поздравляю с победой, сын, — незнакомец пожимает руку и по-отечески бьет Алекса по плечу. Брови мужчины с густой проседью сходятся в переносице.

— Пап, это Марта. Моя девушка. Мой отец — Генрих Эдер.

Оба смотрят на меня. Книксон ждут? Так, я не умею.

— Рада встрече, — протягиваю ладонь, но господин Эдер отказывается ее пожимать.

М-да.

— Наслышан, — строгий взгляд на Алекса высушивает горло. Если бы на меня так посмотрели, я бы лишилась чувств. — Вы голодны, Марта? — обращается, оставляя свою массивную руку на плече сына.

Киваю. Но максимум — съем креветку.

— На том столе довольно вкусные маленькие бутербродики. Принесешь? — обращается к Алексу.

Мой Эдер не сразу соглашается. Недовольно напрягает скулы и прочесывает зубами нижнюю губу.

— Марту только не обижай, okay?

— Ты сейчас этим вопросом обидел меня, — разводит руки в стороны.

Мы все улыбаемся. Но улыбка Эдера-старшего тяжелая, да и взгляд острый, кожу вскрывает и в голову устремляется.