Книга Памятка убийцы, страница 176 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Любовь Евгеньевна кивнула.

– Ему пришлось повозиться с ней. Но я бы дорого отдала за лицо моего обожаемого сына, когда ее обнаружили. – Она вдруг легко улыбнулась. – Это ведь он нашел ее?

– Вы хотели отомстить ему через нее?

– Просто, полковник, не зря говорят, что есть Бог на свете. Он нашел невесту так же, как я в свое время Искру.

– Но в отличие от вас Глеб не был виновен в ее гибели.

– Я тоже! Искра – грешница, – процедила Озеркина. – Она лишила себя жизни сама!

– После того, как вы годами избивали их с братом? Мучили у них на глазах животных?

– Моему сыну все равно не стоило сажать меня за решетку! Я его мать, он моя плоть и кровь. Жил на всем, что заработано моим трудом!

– Вы так ненавидите своих детей, – тихо сказал Гуров. – Почему вы не натравили своего монстра на них?

– Вам не понять, – гордо ответила она. – Что бы вы там ни думали, Егор всю жизнь любил только меня. Он любил меня и знал: я не могу допустить, чтобы мой род прервался. А мы восходим к древним озерным сказочникам. Наши предки жили в деревнях на берегах Ханки.

– В Приморском крае?

– Бывали там? – удивленно приподняла бровь Озеркина.

– По делам службы, – сухо ответил Гуров.

– Мой прапрадедушка рассказывал светлые сказки о местных рыбаках. Его отовсюду приезжали слушать. А его мать вообще умела заговаривать боль волшебными историями об отважных царевичах, добрых девушках, оборотнях, ведьмах и колдунах. Беременные, чей живот она таким образом сохраняла, рожали здоровых, красивых, удивительно одаренных детей, с красивыми музыкальными голосами, богатым воображением, восприимчивых к чужим, даже маленьким, радостям и обильному горю.

– Глеб выбрал иной путь, – пожал плечами сыщик.

– У него не было другого выбора, кроме как разделить мой. Обнаружив, что беременна им, я взялась за проект сказок про озерных ведьм. Издательство оплатило поездку в родные края. В общем, Глеб родился во владивостокском роддоме и, когда после трех часов мучений врачи приложили его к моей груди, посмотрел на меня глазами, будто наполненными озерной водой, вдоль которой я бродила, живя на базе отдыха восемь месяцев. Как будто он всей кожей впитал тот мир и мой быт. Печатная машинка, запеченный окунь ауха с шинкованным луком и жаркий камин в домике.

– Простите, но мы не в сказке живем. И вы – не героиня преданий про озерных ведьм, – с легкой досадой проговорил Гуров. Ему поперек горла вставала эта попытка романтизировать собственную жестокую натуру, стремление Озеркиной доказать сыщику, что все происходящее – суровая длань судьбы, а вовсе не попытки больных людей потешить свое эго за счет страданий и гибели окружающих.

– Что есть ваша работа, Лев Иванович, если не череда страшных и ужасных сказок? – задумчиво возразила ему Любовь Евгеньевна. – Чем преступления, в которые вы погружаетесь, отличаются от настоящих сказок Джованни Франческо Страпаролы, Джамбаттисты Базиле, Ричарда Джонсона, Шарля Перро, Александра Афанасьева, Эрнста Теодора Амадея Гофмана, братьев Якоба и Вильгельма Гримм?

– Мы с коллегами расследуем то, что случилось наяву, – отчеканил полковник.

– А все, что происходило в сказках, тоже когда-то было. Прототип Синей Бороды, сподвижник Жанны д’Арк Жиль де Ре, под пытками святой инквизиции признался в колдовстве и массовых истязаниях детей. Человек приручил кошек, и они стали служить ему. Люди-карлики зачастую оказывались проворнее своих рослых братьев, хозяев. Сирота знатного рода могла получить платье от дальней родственницы.