Онлайн книга «Скромная жертва»
|
От этих мыслей Крячко отвлекло фото возможного подозреваемого, составленное со слов Толика. Папка сбросила его в чат, который создала для них. – Тогда последний вопрос, – произнес полковник. – Это лицо вам знакомо? Савина вгляделась в изображение и невозмутимо пожала плечами: – В мире искусства оно знакомо каждому. Это Кирилл Карлович Горынин, доктор искусствоведения, автор нескольких монографий по русскому авангарду, ведущий эксперт одного из крупнейших в мире аукционных домов. Делает большие закупки для нуворишей, которые хотят одновременно сделать вложение в произведение высокого искусства. Читает лекции в европейских вузах. – Какое отношение он имеет к Сваловой? – Самое прямое, надо полагать. Это ее бывший жених. Точнее, был им много лет назад. – Я думал, бывшими бывают только мужья. В отличие от людей, с которыми так ничего и не было. Те навсегда обретают клеймо настоящего воспоминания или мечты. – Поверьте, – покачала головой Савина, – роман Марго с Горыниным был так давно, что поблекли любые воспоминания и мечты. Их последнюю встречу она вообще высмеяла. – А состоялась эта встреча где? – В Санкт-Петербурге, на конференции, посвященной искусству блокадного Ленинграда. – Филонов же умер в декабре сорок первого, – подал голос Банин. – Блокада длилась всего три месяца… Екатерина Павловна посмотрела на него презрительно и жестко: – Павел Филонов умер в окружении своих гениальных, восхитительных картин. Они уже тогда стоили состояние. Но он не продавал их зарубежным коллекционерам, стремясь сохранить как пророческий завет Родине. Его гибель от голода – подвиг! Вот вы, вы! Продержались бы в лютом голоде с сентября по декабрь?! Ее лицо запылало гневом, но Крячко понимал, что не вправе вмешиваться. Банин на своей шкуре должен был прочувствовать, что значит наступить на больную мозоль свидетеля, мимоходом задеть, оскорбить его идола, оберегаемое на протяжении всей жизни сокровище, реликвию, святыню. К чести Банина, тот усвоил урок: – Екатерина Павловна, я неправильно выразился, простите. Я читал письма истощенного Филонова к жене и едва не плакал над ними. Береговы дружно закатили глаза от интоксикации сентиментами. – Меня поразила нечеловеческая чистота его души, которая оттого будто не способна роптать, – он оглянулся на Береговых, и те притихли, – и злобиться… Савина задумчиво кивнула. – Правильно мы вас поняли, – продолжил Крячко, – что Свалову по-прежнему роднила с Горыниным любовь к Филонову и желание участвовать в мероприятиях, связанных с ним? – Они были коллегами, как и все мы. – А что ей показалось забавным в последней встрече? – Ах, это! – Савина явно смутилась. – Она сказала, что он облысел и постарел настолько, что пропах даже не нафталином, а ладаном. Буквально на ладан дышит. Крячко почесал затылок. Он всегда подозревал, что женщины куда более строги в оценке мужской красоты, чем принято считать. – У вас есть какие-то контакты Горынина? Савина открыла ящик стола и протянула визитку. – Мы приглашали его на наш открытый лекторий по русскому авангарду года три назад. Он выступал бесплатно. – Спасибо, – полковник сделал знак спутникам, и те поднялись, одновременно поставив на поднос дулевские чашки с птицами и розами. * * * Уже на улице, рассмотрев полученную у администратора визитку Александра Чувина, полковник крякнул. |