Книга Скромная жертва, страница 51 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Проходя мимо покрытых яркой краской калиток, украшенных дверными колокольчиками, ветряными мельницами, фигурными дверными крючками, винтажными рамками для фотографий и даже старыми садовыми инструментами, Назаров поежился:

– Убийственно тихая жизнь.

– Нейросеть пишет лучше, чем ее автор.

– А? – Олег замер от неожиданности.

– «Убийственно тихая жизнь», – медленно произнес Глеб. – Роман канадской писательницы Луизы Пенни. Мать встречалась с ней на каком-то семинаре по прорисовке героев для начинающих авторов. Действие книг происходит в выдуманной живописной деревне Три Сосны, – он задел один из амулетов и вздрогнул, – в которой сам черт заблудится.

Гуров видел, что неизменная желчь не спасала Озеркина от настороженности перед этой нарочитой сельской идиллией. Казалось, паника завладела им полностью, когда они шли вдоль забора, увешанного ловцами снов. Их разноцветные перья качались на весеннем ветру, делая осязаемым сам воздух, словно превращая его в человеческое дыхание.

– Ой, ладно! – В отличие от коллеги Олег храбрился, а потому дал щелбан одному из колокольчиков.

– Идиот! – прошипел Озеркин.

– За такое и ответить можно, – Назаров выпрямился, но осекся, увидев, что Глеб и впрямь напуган.

– Ты дотронулся до ловца снов с единичной бусиной. Это символ паука, плетущего паутину. Да еще с красными нитями.

– Так, а это про что?

– Про ранение, войну, грозу – всякий трэш, короче. Дернул бы зеленый с кучей бусинок. Растения, земля, роса, лето…

– Ой, ладно! – Назаров сделал селфи на фоне необычной ограды. – Надо запостить в созданный Папкой чат…

– Так! Оперативники Озеркин и Назаров! – не выдержал Гуров. – Отставить «Битву экстрасенсов»! – Он стоял у низкой калитки под резным навесом. Она была аккуратно покрашена васильковой краской и выпячивала, как пузо, железный почтовый ящик, по которому летели декупажные веточки желтых мимоз, наклеенные и залаченные умелой рукой. Табличка над ним гласила «Штолин С. М.». – Мы пришли.

Озеркин нажал на закрашенный звонок на столбе калитки, проворчав:

– Вот свезло!

Дверь открылась, пропустив гостей в погруженный в предвечерние сумерки, волшебно цветущий сад. Теплая весна пробудила ото сна старые вишни и абрикосы вдоль усыпанных цветным гравием дорожек. Их тонкий аромат смешивался с пьянящим дурманом белых кустов сирени и жасмина, обступивших накрытый зеленой крышей светло-серый фасад.

Огоньки деревянных подсвечников со стеклянными дверцами призывно мерцали сквозь украсившие веранду цветные витражи. Их узор напоминал сложенный очередной причудой судьбы наивный детский калейдоскоп.

Гуров намеренно выбрал для визита к Штолину, который вдруг оказался соседом жертвы, молодых коллег, очевидно, обладавших всеми качествами, способными вывести из себя принадлежавшего к старой школе сыска следака. Нарочитая простота жадного до внимания СМИ карьериста Олега и ядовитая желчность, как ни крути, богемного Глеба рано или поздно выбьют Степана Матвеевича из колеи, а в таком состоянии люди перестают тратить силы на поддержание лжи и говорят правду. Даже ветераны сыска.

Какую информацию, рассуждал про себя Гуров, может скрывать Штолин? Без сомнений, у него крепкое алиби на момент смерти Сваловой. Он был на глазах у девяти сыщиков в гостинице, распоряжаясь приготовленным для них обедом. Его снимали камеры, видели горничные, повара и техник, проверявший проектор и звук перед лекцией. Вечером, пока Штолина не будет в отеле, они с Крячко тихонько сверят их показания.