Книга Игра на одевание, страница 56 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– У меня нет внуков.

– Извините.

Она действительно казалась смущенной.

– Знаете, если бы у меня были внуки, я бы хотел растить их в мире, где родные Кати Мельниковой не ждут возможности похоронить дочь, пока с ней не закончит работать судмедэксперт.

– Вы серьезно? – Миль смотрела с презрением. – Манипулируете ради своей выгоды горем Мельниковых? Может, в кино это и работает. Но не здесь. Не с лингвистом, который изучает человеческую речь.

Гуров покачал головой:

– Анна Игоревна, мне как раз нужен лингвист, который расшифрует почерк маньяка. Выделив его черты, мы будем находить все более и более ранних жертв Остряка, пока не дойдем до нулевой. Она важна, потому что обычно принадлежит к кругу знакомых преступников.

– Как в «Молчании ягнят»? Та, которую он каждый день желает и видит?

– Верно.

– Иными словами, работа с вами будет означать такое глубокое погружение в знаковую систему и мировоззрение Остряка, что мне понадобится психологическая помощь. Вы готовы ее обеспечить? Выплатить гонорар, достаточный для оплаты продолжительной психотерапии, антидепрессантов, йоги, пилатеса или любой другой чертовщины по утрам? А что, если о моем участии в расследовании станет известно и мне придется заботиться о безопасности своей семьи? Я мать-одиночка. Моя мать живет со мной после развода, ей уже шестьдесят пять лет.

– Эти кольцо и крест, – он показал ей фото украшения на шее Аллы Сосновской, – убийца намеренно оставил на теле последней жертвы. Вместе они образуют знак Зодиака. Так я и попал на вашу лекцию.

– Может быть совпадением. – Миль посмотрела с вызовом.

– Таких совпадений не бывает. – Гуров говорил уверенно. – И в поле зрения серийных убийц не попадают зря. Если этот человек вас заметил, если он знает, чем вы занимаетесь и что делаете вечером, ваша встреча неизбежна.

– Отлично! – Миль стиснула зубы. – Теперь вы запугиваете меня!

– Предупреждаю.

– Как раз так реализуется речевой жанр угрозы.

– Анна Игоревна, послушайте… Ваша лингвистика не защитит вас при встрече с преступником.

– Нет, это вы послушайте! Я не муза маньяков, как Хелен Хадсон из фильма «Имитатор». Не мыслю как преступник, в отличие от нескольких голливудских секс-бомб из ФБР. У меня маленькая дочь и пожилая мать – бывшая школьная учительница, которая заговаривает с первым встречным-поперечным. Подходя к домофону, она не спрашивает «кто?», а называет имя предполагаемого гостя и добавляет «ты?». То есть зайти к нам в квартиру, несмотря на консьержа, может каждый. Не то что Остряк. И я не полезу тягаться с маньяком, убившим несколько женщин, даже чтобы защитить от горя других детей. Голливудские сценаристы ошибаются, предлагая это героиням-матерям в диалогах. На такое может решиться только чайлдфри. Обычная мать всегда будет думать: «Кто позаботится о моем ребенке, если меня убьют?» И у матерей-одиночек тут выбор невелик. Моя дочь, – она запнулась, но заставила себя выговорить мысль, которая, кажется, как опухоль, засела у нее в голове, – не нужна никому, кроме меня. Я не могу позволить себе погибнуть. Уж простите. Но вы не по адресу пришли.

– Журналистка Корсарова же борется с Остряком как может, Анна Игоревна! Во многом благодаря деятельности Анастасии я тут.

– Вы здесь, потому что боитесь получать нагоняй от начальства, которое боится реакции людей на выпуски «Мост-ТВ». Но заставлять хотя бы малую часть общества задуматься и начать действовать – Настина работа. Она журналист. И потом, у нее нет детей. – Миль придвинула к себе тарелку с пирожным и тихо добавила: – И матери, с которой их страшно оставить.