Книга Мастер жестокости, страница 66 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Станислав нагнал его уже в коридоре и некоторое время шел рядом молча.

– Я тут с Лилечкой пообщался немного… Зоя Вестерман была методистом курса, Даниил – старостой группы. Учились вместе, общались по делу.

– Ну это понятно, – резковато отозвался Гуров, не сбавляя шага. – А дальше-то что?

– Да в том-то и дело, что ничего, – словно обращаясь к самому себе, пробормотал Станислав.

– Что значит – «ничего»?

– Не знает она ничего.

– И что?

– Это-то и странно, – по-прежнему как бы обращаясь к самому себе, протянул Крячко. – Лиля – и вдруг не знает.

…В ректорской квартире в центре Москвы на улице Климашкина царили тишина и полумрак, а командовала та самая строгая медсестра, которая в свое время выставила из палаты полковников за то, что они нарушили режим. На этот раз она не стала ничего напоминать, но, проводя в столовую, многозначительно погрозила пальцем.

– Пгошу вас, – пригласил Ректор, прикрывая за ней дверь. Перемещался он самостоятельно и довольно бодро, хотя и опираясь на трость. – Ухаживайте, пожалуйста, за собой сами.

Станислав налил себе в чашку кофе, Гуров вежливо отказался. Некоторое время он молчал, подбирая слова, потом заговорил:

– Олег Емельянович, мы бы хотели задать вам несколько вопросов весьма личного плана. Разумеется, все, что мы услышим, останется строго между нами.

– Это допгос? – равнодушно спросил пан Ректор.

– Разумеется, нет, – ответил Крячко, и в его голосе все-таки послышалось скрытое сожаление. – Просто беседа…

– …которая состоится лишь при условии, что вы по-прежнему настаиваете на том, что желаете увидеть сына, – добавил Гуров.

– Мальчики, вы его нашли? Где он? – побледнев, спросил Счастливый-старший и резко поднялся из кресла.

Станислав быстро подхватил его и бережно усадил на место.

– Олег Емельянович, сохраняйте спокойствие, – горячо попросил он, – иначе нас отсюда выставят и более никогда не пустят. Лекарства где?

– Вон там, на полочке, – с трудом проговорил старик, указывая в сторону гарнитура из красного дерева, огромного, в башенках и колоннах, как орган в костеле. – Благодагю.

Он бросил в рот две таблетки и запил водой из предложенного стакана.

– Полагаю, вопрос о желании можно считать снятым. – Крячко косо взглянул на друга.

– Ну, извините, – буркнул Лев Иванович, думая, что при таком раскладе не стоит рисковать и спрашивать что бы то ни было в лоб. – Давайте поговорим, только, если не возражаете, начистоту.

– Слушаю, – глухо пригласил Счастливый-старший, закрывая лицо рукой.

– Кто такая Зоя Вестерман?

– Вестегман… Вестегман… – Он отнял руку, потер подбородок. – Знакомая фамилия. И кто это? – переспросил пан Ректор как бы равнодушно.

Лев Иванович встал, резко отодвинув стул:

– Станислав Васильевич, я полагаю, на этом можно попрощаться и удалиться.

– Согласен, – кивнул Крячко, делая шаг в сторону двери.

– Стойте, – велел пан Ректор. – Я гасскажу, но гассчитываю на вашу погядочность. Я не в тех летах, чтобы бояться кончины, но вот позог… не пегенести мне.

– Как уже было сказано, это не допрос, а опрос, и все, что вы скажете, останется между нами. Как мадам Вестерман связана с вами и вашим сыном? Прошу.

– Она методист Данилушкиного кугса, его одногуппница. Они… ну, в общем, Данечка с ней тайком путался. Чего она там себе навыдумывала – не знаю, но когда он объявил, что все кончено, она попыталась покончить с собой. Хотела повеситься. И выбгала для этого дачу, полученную еще моим отцом от Академии наук…