Онлайн книга «Смерть под старой ивой»
|
Серый подавил вздох. Снова все, как всегда – пустой интернат, Аслан-западло, любитель злых шуток и розыгрышей, и Рустам-тормоз, любимчик интернатского физрука, самбист-разрядник. – Н-ну? – В левой. Но поскольку ты сейчас переложишь десятку в другую руку, то в правой. – В-верно, – подумав, ответил Рустам и отвесил подзатыльник освободившейся рукой. Монету, правда, отдал. – Все-учишься? – Это ты учишься. Я доделываю твой вариант. – А м-мой? – Твой уже готов, забирай. – Как-повезло-нам-с-другом-а-Русик? – Д-да, – лаконично согласился тот. – Хороший-парень-да-днюху-зажал. – Почему зажал? Я вот праздную, вам делаю подарки. – Он показал на тетради приятелей. – Проставляться-то думаешь? – Думаю. – И-как? – Дай еще подумать. – А-тут-и-думать-нечего. Лепешки-гони. – Какие лепешки? – У-бабки-Алены-на-базаре-тандырные. – Да-а-а-а-а-а, – без признака заикания протянул Рустам блаженно, гладя впалый живот, – вку-у-усные. Именинник подумал, подумал и сообщил, как большую новость: – Так денег нет. На десятку вашу много не прикупишь, а заработать уже негде, к вечеру дело идет. Аслан то ли зашипел, то ли засмеялся, как питон Каа из мультика: – А-и-не-надо-зачем-потеть-когда-можно-так-взять? – Снова воровать? – Зачем т-так говорить, с-слушай, – вставил Рустам. – Тихо-тихо-брат-мальчик-просто-не-втыкает. Сейчас-объясним-и-тупой-врубится. И, пяля короткими очередями, Аслан обрисовал ситуацию. Они, старшие братья, жаждут на день рождения Серого «тех-самых» тандырных лепешек, которые выпекает и продает на базаре бабка Алена. Рустам, наведывавшийся в ее лавку колоть дрова, знает, где отключить сигналку. Около одиннадцати вечера там уже никого не бывает, лепешки начнут печь лишь под утро, а вчерашние непроданные бери-не хочу все равно никому не нужны. – Зайдешь-с-заднего-хода-с-пустыря-уйдешь-так-же-никто-не-увидит. Усек? – У-усек, – заикаясь не хуже Рустама, кивнул Серый. – А если засекут? – Ты-совсем-плохой-старый? Тебе-четырнадцать-какой-с тебя-спрос. Русик-подтверди. – Д-да, – кивнул Рустам. В этих делах он считался экспертом: физрук – их покровитель – на основной работе трудился участковым. Возможно, поэтому эти двое, имея несколько приводов, до сих пор ходили на свободе. – А чего сами не попросили, за нарубленные дрова? – Т-так т-те уже с-съели, – пожал Рустам широкими плечами. – Новые-просить-гордость-не-позволяет, – снова зашипел-засмеялся Аслан. – Ну-по-рукам? Трусишь-или-будет-днюха? – Будет, – вздохнул Серый. Как только стемнело, проторенными путями выбрались за пределы интерната и порысили в сторону рынка, где стояла на отшибе бабки Алены лавка – лицом к рынку, задней дверью к пустырю. Вокруг ни души. Одеты они все были добротно, обувь целая, зима в этом году выдалась теплая, ветер с гор дул вполне терпимый, но у Серого зуб на зуб не попадал. Не раз и не два он прокручивал в голове предстоящее событие и не мог избавиться от мысли, что что-то тут не то. Воровские дела ему были не в новинку. Есть хотелось всегда, денег не было, и по-крупному они никогда не рисковали – щипали, что плохо лежало. Не единожды они проворачивали разные операции, по дворам, закрытым дачам, магазинам, – точнее, проворачивал он, выдумывал Аслан, а Рустам стоял на стреме, – и ни разу не попадались. Сдавать Серого старшим было невыгодно по целому ряду причин, в том числе и потому, что уроки делать будет некому. О том, что посадить могут лишь с шестнадцати лет, он помнил. |