Книга Чао, Иринчик, чао!, страница 44 – Ирина Коджо

Вновь приходящие люди сначала подходили к иконе, стоящей прямо напротив алтаря, крестились, наклонялись, а затем отходили и вставали вдоль стен, причем мужчины справа, а женщины слева. По примеру других, я прошла по красной дорожке к иконе, а затем присоединилась к левой женской стороне, выбрав место возле открытой боковой двери. Мельком я взглянула на стоящего недалеко от входа серба, лицо его выглядело серьёзным и сосредоточенным, но я не сомневалась, что он тоже заметил меня.

Началась церковная служба, которая проходила на сербском языке, поэтому из слов я могла разобрать только «Аминь» и «Слава отцу и сыну». Наблюдая за Литургией, я иногда молилась своими словами и думала: «Очень необычное и в какой-то степени хорошее завершение отношений. А в свете частых разговоров о религии, это даже закономерно вместе помолиться в монастырском храме на прощание. По крайней мере, я теперь вижу, что ничего страшного не случилось, а то, что он сбежал, так Бог ему судья, и лучше сейчас, чем, если бы мы уже выстроили планы на будущее».

Услышав слова священника: «Мир свима», я догадалась, что это значит: «Мир всем», и постаралась почувствовать в себе мир и спокойствие, избавиться от обиды, разочарования и попытаться оставить только хорошие воспоминания о проведенном времени и о моём бурном, красивом романе.

После окончания Литургии выходя через боковую дверь церкви, я увидела Дюро, стоящего напротив главного входа и оживленно беседующего с несколькими мужчинами. Выяснять что-либо в присутствие посторонних мне не хотелось, поэтому я повернула в другую сторону и, не торопясь, начала осматривать территорию монастыря, обнесенную невысокой каменной изгородью.

Вокруг раскинулись клумбы с цветами, изящные белые фонтаны, множество надгробных плит и памятников. Сверху открывался вид на Боко-Которский залив, выход в открытое море и черепичные крыши домов старого города, а слева виднелись обширные виноградные поля, ровными рядами спускавшиеся по наклонной местности. Тихое умиротворение исходило от всего этого места. Сочетание природной красоты и духовного спокойствия наполняло все вокруг, подчеркивая неповторимый облик старинного монастыря Савина.

Услышав русскую речь, я подошла к мужчине и женщине, которые сидели на одной из каменных оград, обращенной в сторону моря.

– Подскажите, а как отсюда к морю на пляж пройти? – спросила я.

– Все время вниз и вниз, и так по лесенкам выйдите на набережную. А вы нас не сфотографируете?

– Да, конечно. Виды здесь красивые, – согласилась я, беря протянутый мне телефон с включенной фотокамерой.

Обойдя все вокруг, я обнаружила, что Дюро уже нет на прежнем месте, и с некоторой досадой подумала, что поговорить и попрощаться мне не удалось. «Но что поделаешь?! – сказала я себе, чуть не плача. – Зато я знаю, что он жив-здоров, а если бы хотел что-то объяснить, то сам нашёл бы меня. А почему он так странно исчез, останется загадкой. Монастырь я осмотрела, с сербом хотя бы мысленно попрощалась, пойду теперь плавать и исследовать новые пляжи».

Но вдруг я заметила, что недалеко от здания церкви за большим столом под навесом сидят женщины и мужчины, среди которых находился и мой друг. Он тоже заметил меня и махнул рукой, приглашая присоединиться к общей трапезе. Мне было неловко подходить к нему, как ни в чём не бывало, и я, помахав рукой в ответ, зашла в стоящее рядом помещение, внутри которого располагалась небольшая церковная лавка. На выходе меня подхватил серб со словами «Ирина, айд. Попий домачну кафу^[76]» и повёл под навес.