Книга Прятки, страница 72 – Диксон Уиллоу

Это должно было бы меня напугать или, по крайней мере, разозлить, но это не так. По причинам, которые я не готов или не хочу исследовать, это на самом деле заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Я может и не знаю, кто он и почему он наблюдает за мной, но он не раз доказывал, что не хочет мне вредить. По крайней мере, пока. Он остановил тех парней, когда они напали на меня во время пробежки, и он мог бы сделать со мной буквально все, что угодно, в лесу, и никто бы об этом не узнал, но он не причинил мне вреда.

Я не обманываю себя, думая, что он делает это из альтруистических побуждений или что он не сошел с ума, если получает удовольствие, наблюдая за моей скучной жизнью, но мой инстинкт подсказывает мне, что он не тот, о ком мне нужно беспокоиться.

Это может измениться, но сейчас он не представляет угрозы по сравнению с множеством людей, которые, похоже, одержимы идеей удалить меня из переписи населения. И осознание того, что он так внимательно за мной наблюдает, странным образом утешает меня.

Даже если он не тот хороший парень, каким его хочет видеть мой мозг, у него было много возможностей причинить мне вред, но он этого не сделал. И однажды он вмешался и помог мне. Может, это была случайность, и в следующий раз он просто будет сидеть сложа руки и позволит Кингам или тем, кто меня преследует, довести дело до конца, но, может, и нет.

И если я честен с самим собой, то тот факт, что он вкладывает столько усилий в то, чтобы следить за мной, более чем немного волнует меня.

Никто никогда не обращал на меня внимания. Я тот парень, который может слиться с фоном, не прилагая к этому никаких усилий, и никто никогда не смотрит на меня дважды, особенно здесь.

Когда я еще учился в государственной школе, все было по-другому. Там я не был невидимым парнем. Я не был популярен или что-то в этом роде, но у меня были друзья.

Затем меня заставили пойти в интернат, и я превратился из маленькой рыбки в маленьком пруду в головастика в океане. Никто в интернате не разговаривал со мной, даже мои соседи по комнате, потому что я был новым богачом. Мое скромное воспитание считалось недостатком моего характера, и мои одноклассники не стеснялись говорить мне, что они думают о моей семье и о нашем скачке из едва среднего класса в топ 0,1 процента. В любой другой ситуации мы были бы примером успеха. В интернате мы были чужаками, которые не принадлежали к их миру.

Здесь, в Сильверкресте, все примерно также только вместо того, чтобы все знали, что я не всегда был частью привилегированного клуба, в котором родились все, кроме нас, первого поколения, никто не имеет представления о том, кто я такой и какова моя история.

Я не разговариваю с людьми, если не нужно, и не рассказываю о себе, если меня прямо не спросят. Это позволяет мне оставаться незаметным, и, хотя это лучше, чем было раньше, результат тот же. Я невидим для всех, кроме тех, кто находится в непосредственной близости от меня, и даже в этом случае я думаю, что большинство моих соседей по общежитию и одноклассников не смогли бы выделить меня из толпы, если бы их попросили.

Если бы я исчез завтра, никто, кроме Шифра и Эхо, не заметил бы этого, пока мои родители или брат и сестра не смогли бы связаться со мной, а учитывая, что мы не так часто общаемся, могли бы пройти недели, прежде чем кто-нибудь в реальном мире узнал бы о моем исчезновении. Я ничтожество в этой школе, и, хотя это сделано специально, осознание того, что на территории кампуса есть один человек, который заметил бы мое исчезновение, странным образом возбуждает.