Книга Медсестра для бывшего. Ты меня (не) вспомнишь, страница 6 – Анна Варшевская

— Я что, отчитываться должна перед неизвестной… соплюшкой? — её тон и эта пауза в конце отчётливо дают мне понять, что имеется в виду совсем другое слово.

На глазах вскипают слёзы. Как она смеет так со мной обращаться? И всё же я сдерживаю себя. Володя мало рассказывал про мать, но упоминал, что у неё сложный характер. Мне не хочется сейчас грубить ей и портить отношения. Наверное, стоит просто подождать. В командировке ему нельзя пользоваться сотовым, но он же вернётся оттуда. Я позвоню, он всё объяснит. В конце концов, у него здесь форма, все вещи. Быть того не может, чтобы он бросил меня вот так, без всяких объяснений! У нас же всё было так хорошо! Да и его слова о жене…

— До свидания, — говорю его матери с намёком, но она не реагирует.

— Ключи оставь, — указывает на накрытый стол, где уже стоят тарелки с бокалами, и морщится пренебрежительно.

— Они в коридоре, в ключнице, — вздёрнув голову, говорю, старательно сдерживая слёзы.

— Если сделала запасные, можешь на них не рассчитывать, — опять этот мерзкий обвиняющий тон. — Замки поменяют в ближайшее время.

Прикусываю губу и медленно выхожу из квартиры. Расплакаться позволяю себе только дома. Хорошо, что мама сегодня на работе. Она, конечно, уже в курсе наших с Володей отношений, и хотя официального знакомства у нас пока не было, формально они друг друга знают, мы же соседи всё-таки.

Засыпаю я вся в слезах, а с утра просыпаюсь поздно. Меня вообще в последнее время часто клонит в сон. Тут же проверяю телефон, но нет ни звонков, ни сообщений. Подумав, всё-таки набираю Володю, но… «абонент временно недоступен».

Несколько дней от него нет никаких вестей, телефон по-прежнему отключён, и я схожу с ума от неизвестности, а потом… потом понимаю, что у меня задержка. Чёрт, ну как же так?! Мы ведь предохранялись! Смутно припоминаю, что вроде бы один раз были немного неосторожны, но у меня ведь был безопасный период. Иду в аптеку, покупаю тест, а потом, уже дома, тупо смотрю на две проявившиеся полоски. Одна значительно бледнее, но просматривается всё равно достаточно чётко.

Из ступора меня вырывает шум в подъезде. Заглядываю в глазок, потом рывком открываю дверь — грузчики сносят вниз какие-то вещи. Вдруг сжимается в груди. Как была — в домашней одежде, с тестом, зажатым в кулаке — взлетаю на четвёртый этаж, к знакомой квартире, и торможу, увидев на площадке мать Володи. Она оборачивается ко мне, и на лице появляется раздражение.

— Что опять, милочка? Я всё объяснила в прошлый раз!

— Где Володя? — спрашиваю сдавленным голосом, затем срываюсь на крик: — Где он?!

— Истеричка, — презрительно бросает мне женщина, а затем цепляется взглядом за мою руку. — О-о, ну так и знала, что ты попытаешься использовать этот трюк. Девицы вроде тебя на всё пойдут, лишь бы окрутить перспективного мужчину.

— Какой трюк? — шепчу отчаянно, по щекам ползут слёзы. — На что «всё»? Я не…

— Так, некогда мне тут с тобой разбираться, — она отмахивается от меня. — На вот, держи, — всовывает в руку несколько бумажек, я машинально сжимаю пальцы. — Хоть ты и врёшь, но, надо признать, почти талантливо. Может, с кем другим и сработало бы, но не со мной. И не вздумай приходить, звонить или стучать в квартиру, она выставлена на продажу.

Она разворачивается и уходит. Я, покачнувшись, опускаюсь на ступеньки и тупо, непонимающе смотрю на руку, в ней пятитысячные купюры. Моргаю, с ресниц срываются слёзы, пятна расплываются на бумаге.