Книга Соленый ветер Ле Баркарес, страница 7 – Мила Дуглас

На другой день, утром я вышла и чуть не наступила на его разложенные на полу инструменты – он что-то чинил у самого крыльца.

Я раздраженно, еще кипя от вчерашнего унижения с бельем прошипела:

– Можно было предупредить!

Он, не отрываясь от работы, произнес:

– Можно было смотреть под ноги.

Я решила не сдерживаться:

– Мне сказали, вы тут почти не живете!

Этьен медленно поднял голову. В его глазах впервые мелькнуло что-то кроме холодности – едкая усмешка:

– Вас обманули. Теперь буду бывать чаще. Привыкайте.

И снова склонился над своей работой.

Апофеозом стал день в магазине. Небольшой супермаркет в городке. Я набрала продуктов, подошла к кассе.

С милым видом кассирша произнесла:

– Сегодня карты не принимаем.

Я судорожно полезла в кошелек – всего 10 евро наличными. Не хватало ровно три евро на самое необходимое. Паника начала подниматься по горлу. И в этот момент я увидела его. Этьен входил в магазин, его взгляд скользнул по полкам, не замечая меня. Отчаяние пересилило гордость.

– Мсье Дюран! – окликнула я, подбежав. Он обернулся, брови поползли вверх от удивления, быстро сменяющегося привычной настороженностью.

– Извините, пожалуйста… карта не работает. У меня не хватает… три евро. Я дома сразу верну!

Я показала ему на свою скромную кучку продуктов, чувствуя, как горят щеки.

Он посмотрел на продукты. На мои деньги в руке. На мое, вероятно, жалкое лицо. Ничего не сказал. Просто… развернулся. И пошел прочь. Просто ушел. Оставив меня стоять у кассы, с собирающейся очередью людей и горящими от стыда и унижения глазами перед кассиршей, которая смотрела с жалостливым любопытством.

Я выложила обратно фрукты, йогурты, шоколад, оставив только багет, ветчину, сыр, морепродукты и пачку макарон – ровно на 10 евро. Вышла на улицу. Солнце било в глаза. Шум моря казался издевательским. Я дошла до первой лавочки, села и… заплакала. Тихими, горькими, бессильными слезами. Весь накопленный стресс, одиночество, страх перед морем, его постоянные уколы – все вылилось наружу. Я чувствовала себя последним ничтожеством, загнанным в угол.

Когда слезы иссякли, осталась пустота и ледяная ярость. Я шла домой, сжимая пакет со своей покупкой, как оружие. Так хотелось персиков! А он был там и не помог.

Копался в небольшой мастерской – сарайчике на краю участка, дверь была открыта. Я подошла, остановилась в проеме. Этьен обернулся, увидел мое лицо – заплаканное, но теперь с горящими глазами.

– Что вам надо? – спросил он ровно, откладывая гаечный ключ.

Я не кричала. Говорила тихо, но каждое слово било наотмашь:

– Три евро. Мне не хватило трех евро. Я не просила взаймы. Не подаяния. Я вернула бы. Сегодня же. Вы могли просто сказать: «Нет». Могли помочь. Но вы… вы развернулись и ушли. Как от прокаженной. Я сидела там на лавочке и ревела, понимаете? Из-за вас. Из-за трех чертовых евро и вашей… вашей бесчеловечной реакции! Вы… вы просто камень!

Он слушал. Не перебивал. Его лицо было непроницаемым. Когда я закончила, он взял тряпку, медленно вытер руки.

– Только вот без ваших женских соплей, – произнес он наконец, глядя куда-то мимо меня. Голос был плоским, без эмоций.

– Оставьте их кому-нибудь другому. Не выношу.

В глазах у меня потемнело от ярости. Я ничего не сказала. Просто развернулась и пошла в свою половину. Хлопнула дверью так, что задрожали стекла во всем доме. Решение созрело мгновенно, кристально ясное.