Книга Убийства и цветочки, страница 26 – Дарья Калинина

Возле контейнеров с одеждой стояли пластиковые короба, в которые дарители складывали обувь, также ставшую им ненужной. По большей части обувь пребывала уже в таком состоянии, что ей была одна дорога в мусор и распадаться там на атомы. Но сама идея вторичного использования не позволяла это сделать. Оля вырезала из обуви целые куски кожи или ткани, которые казались ей пригодными для дела, а затем передавала их в одну мастерскую. Там в рамках акции «Сделаем наш мир чище!», которую проводило правительство города, мастера выкраивали из этих обрезков живописные панно, которые продавались в магазинах — участниках акции.

Не часто, но иногда обувь благотворители приносили ещё вполне пригодную для дальнейшей носки. Такую обувь Оля жалела резать, отдавала любому желающему. И только вчера Катя любовалась на прекрасные мужские ботинки сорок шестого размера, очень жалея, что у нее среди знакомых нету никого с подходящей лапой, кому бы можно было эти ботинки «сосватать». Сегодня же обувной контейнер был пуст. Нет, тут валялись чьи‐то сандалии и несколько пар видавших виды кроссовок. А вот тех прекрасных ботинок не было видно от слова совсем.

Катя постояла, размышляя. Отравленный избыточным употреблением шоколада мозг отказывался работать. Но что‐то про жёлтые ботинки в голове у неё всё‐таки крутилось.

И внезапно Катю осенило.

— Я знаю, где их сегодня видела!

Да, те самые прекрасные жёлтые ботинки из кожи антилопы с нанесённым на них изображением куска карты Вьетнама были обуты на ноги обнаруженного сегодня в саду у Роберта Владленовича мёртвого мужчины. А ведь участок Роберта находился по диагонали с участком Оли, фактически граничил с ним. И попасть к нему от Оли можно было без особого труда. Точно так же, как и совершить путешествие в обратном направлении.

— Значит, тот мертвец сначала потоптался у Оли по участку, а потом раздобыл себе обувку, в ней пошёл к Роберту и там уже умер?

От волнения Катя даже вспотела. Но как ни странно, при этом у неё совершенно прошёл живот. Дурнота отступила. И Катя даже подумала, что не отказалась бы ещё от одной конфетки. Той самой маленькой в красненькой обёртке с чёрными точками, имитирующими раскраску божьей коровки. Она задумчиво пожевала губами, словно мысленно смакуя шоколадку. И тут её взгляд упал на контейнер, в который складывалась верхняя одежда. И брови её снова сошлись на переносице.

Конечно, Катя не могла знать, что в это самое время эксперт, занимающийся осмотром тела, пребывал в изумлении.

— Что‐то странное у нашего потерпевшего с одеждой. Вроде как и одет он прилично, но всё на нём не по размеру. Куртка на размер больше, брюки на два, про ботинки уж и не говорю. Как он в них умудрился ходить, уму непостижимо! У него нога аккуратного сорок первого размера, а чоботы на лапу сорок шестого. И ни носков, ни нижнего белья, ничего на нём нету. Такое впечатление, что одевали его впопыхах и в то, что под руку подвернулось.

Ничего этого Катя слышать не могла. Но она и без чужой подсказки сумела сделать кое‐какие далеко идущие выводы.

Одежду, которую приносили волонтёры и просто добрые граждане, Оля также сортировала по степени ветхости и нужности. Что‐то признавалось ею совсем негодным, что‐то пускалось во вторичную переработку для изготовления ковриков и панно, а что‐то целое и качественное передавалось в семьи малоимущих, если таковые вообще находились. И если с обувью дела обстояли не столь весело, то одежду очень часто приносили малоношеную или вообще новую. Иной раз даже Катя не брезговала заглянуть в контейнер. Выуживая для себя какую‐нибудь симпатичную дизайнерскую вещицу, она неизменно радовалась возможности сэкономить.