Книга Наследники чужих судеб, страница 103 – Ольга Володарская

— Ты решил, что я Гамлет? — Ермак сунул руку в карман. Что у него в нем? Баллончик, кастет? Оружие? У него есть не только винтовка, но и наградной пистолет. — Так долго искал маньяка, что сам им стал?

Он так резко выдернул руку, что Миша не успел среагировать. Он не присел, не ушел в сторону, не схватил хотя бы банку, чтобы запустить ее в Ермака. Но это было к лучшему, потому что дядя Толя держал в кулаке сигареты.

— Признаю, сорвался, — сказал он и закурил. — Ты внимательнее рассмотри обстановку, майор. Неужели ничего не замечаешь?

И он заметил! Чистое ведро, из которого могли лить воду на покойницу. Засохшие стебли цветов, которые отломили, чтобы не портить венок. Скомканные бумажные салфетки со следами белого грима.

— Вот еще что пропустил, — проследив за его взглядом, сказал дядя Толя и указал на фотоаппарат, делающий мгновенные снимки. Старый, облезлый, кажущийся нерабочим, но именно на такой фотографировали подготовленную к церемонии Офелию. — А теперь главный сюрприз. Тот, из-за которого я настаивал на твоем приезде.

Он взял фонарик и посветил им за гигантский шкаф.

— Кто это? — спросил Зорин, рассмотрев человека, лежащего на старом матрасе, поверх которого был постелен рыбацкий плащ.

— Девушка по имени Серафима. Дочка Михалваныча Горобца.

— Она мертва?

— Живая, просто спит. — Он прошел за шкаф, наклонился, чтобы пощупать пульс на шее. — Вернее, не просто, а под воздействием снотворного. Но с ней все в порядке, проснется скоро. — Он поднял шприц, который лежал поодаль. — Она вколола себе треть ампулы.

— Она себе? Уверен?

— Процентов на восемьдесят. Кстати, снотворное то же, что было использовано Гамлетом. Очень эффективное и безопасное. Такое без рецепта поди достань. У нее мать — фармацевт.

— Я ничего не понимаю, — простонал Миша. — Что девочка делает тут? Какое отношение имеет к убийству? И зачем колет себе снотворное?

— Во сне уходят все печали. А у нее их много. На остальные же вопросы, я надеюсь, она нам сама скоро ответит. Хотя у меня есть предположения…

Серафима завозилась.

— Просыпаемся, барышня, — проговорил дядя Толя и потряс ее за плечо.

— Отстань, ненавижу, — пробормотала она.

— Если не откроешь глаза, я тебя накажу.

Веки задрожали. Девушка разлепила их и принялась фокусировать взгляд на лице Ермака.

— Где мой отец? Я слышала его голос…

— Боишься, что накажет? Не беспокойся, его тут нет. Голос тебе приснился.

Она резко села, облизнула пересохшие губы.

— Я вас знаю, — сказала она Михаилу. — Вы из полиции. У вас кабинет на первом этаже.

— Ты подбросила мне фото? — догадался Зорин. — Мне и журналистке?

— Не знала, что еще могу сделать. — Она тряхнула головой, отгоняя остатки сна. Миша плохо ее помнил, но вроде бы встречал на улице, и тогда у нее были роскошные длинные волосы. — Я стараюсь меньше бывать дома, поэтому рано встаю и поздно ложусь. Если нечем заняться, гуляю. Иногда беру с собой фотоаппарат. На днях забрела сюда. Увидела спящую девушку. Голую, в венке. Сфотографировала.

— Ты неправильно рассказываешь, — прервал ее дядя Толя. — Начни сначала.

— Я ненавижу своего приемного отца!

— Это вряд ли имеет отношение к делу, — попытался остановить ее Зорин, но Ермак бросил:

— Имеет! Продолжай, девочка.

— Он чудовище, но этого никто не видит. Чужие люди, ладно, но мать… Она прячет голову в песок. Колет себе снотворное, чтобы угрызения совести не мешали ей спать, а всем врет, что в нашей семье только травки в ходу.