Книга Наследники чужих судеб, страница 106 – Ольга Володарская

— Я без тебя ее быстрее поймаю, — хохотнула она. — Пошли на остановку.

И он тут же позабыл о делах. Или еще раньше, когда ляпнул, что гуляет?

— Как тебя зовут? — Он представился. — Я тебя раньше не видела в Ольгино. Приезжий?

— Уже местный. Я учителем работаю в сейминской школе.

— Тогда почему гуляешь, Михаил Иванович? Сейчас уроки идут.

— У меня окно.

Он проводил ее не до остановки, а до дома. Вернее, до ворот. Сняв куртку, Алена вернула ее молодому педагогу, бросила «пока» и упорхнула. Для нее их случайное знакомство ничего не значило, но для него…

Жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ. До встречи с Аленой Михаил Иванович, или, как его называли в детстве и юности, Михрютка, женщин презирал. Все из-за матери!

Она родила его рано, еще в школе. Едва мальчик подрос, скинула его на свою мать и переехала к мужику… на другую улицу! Зажила так, будто нет у нее сына. Она даже не заходила проведать его. Бабушка первое время водила мальчика к ней, пока не смекнула, что только хуже ему делает. Тот не понимает, почему его насильно куда-то тащат, заставляют называть чужую тетю мамой. С бабушкой Михрютке было хорошо, спокойно и сытно. Она работала поваром в детском садике, приносила домой пирожки и запеканки. Сам он туда недолго ходил. Пришлось забрать, потому что все детские хвори ему доставались, а сидеть на больничном с ним некому было. И Михрютка с четырех лет оказался сам по себе. Бабушка прибегала его проведывать, обедом кормить, а остальное время мальчик один сидел. Всегда дома, потому что на улице страшно. Там очень злые дети, которые его дразнят кукушонком, злые собаки, злые мамкины хахали. От первого она переехала ко второму, потом к третьему, и все они жили поблизости.

Бабушка внука не особо любила, но хорошо о нем заботилась. Она в отличие от дочери родила поздно, в сорок два, и ей хотелось после работы отдыхать, а не с внуком возиться. Тем более что он за день так уставал от одиночества, что вечером не мог с ней наговориться. Болтал и болтал о чем-то, а она мечтала о тишине и покое, поэтому часто на Михрютку рявкала. Но он не обижался.

Жили они в бараке. Крепком, незагаженном, но с частичными удобствами. То есть ванной у них не было, и раз в неделю они с бабушкой ходили в баню. Никого это не смущало до тех пор, пока мальчику не исполнилось шесть.

— Нельзя ему уже с вами мыться, — выговаривала ей какая-то женщина. — Мальчик уже большой, а тут не только мы, старухи, но и девочки. Я внучку привести не могу, потому что ваш будет на нее таращиться.

А он действительно таращился, хоть и исподтишка. Женские тела его умиротворяли. Они не то что мужские. Михрютка убедился в этом, когда его отправили в соседнее отделение. К своим!

До этого мальчик видел только свой половой орган. Он был маленьким и беззащитным. Не страшным, просто противным. Но у взрослых мужиков между ног болталось что-то кошмарное. Михрютка так перепугался, оказавшись среди них, что потерял сознание. Все решили, что он перегрелся.

— Я больше не пойду в баню, — сказал он бабушке после этого. — Буду в корыте мыться.

В школу он пошел хорошо подготовленным. Читать и писать научился сам от нечего делать. Когда бабушка поняла, что внучек растет башковитым, стала с ним заниматься. Грамоту, которую он получил, закончив первый класс, понесла дочери показать, но та отмахнулась.