Книга Наследники чужих судеб, страница 29 – Ольга Володарская

— Я дома, — выдохнула она и улыбнулась. — У бабушки.

Ах, если бы та была жива, из кухни бы доносились ароматы. А еще звуки — или бормотало бы радио, или она сама, разговаривая с печкой или кошкой, громыхала бы посуда, свистел чайник, тикали часы. Большие, напольные, из красного дерева, они стояли у стены, разделяющей комнату и кухню. Бабушка очень ими гордилась. Называла фамильной ценностью. Уверяла, что сам Егоров подарил их на свадьбу ее предкам. Сейчас они стояли, но во времена Олиного детства не только ходили, еще и били. Но только в девять вечера. Сразу после этого бабушка отправлялась на боковую, потому что вставать нужно было в пять тридцать, доить козу, кормить кур и сторожевого пса, открывать парники. В семь старушка садилась пить чай, отдыхать. После чего бралась за приготовление завтрака для себя и внучки.

Оля вылезла из кровати — высокой, скрипучей, неудобной. Но даже на такой она спала потрясающе. И сказались не только усталость и свежий воздух. В этом старом доме она ощутила покой и смогла по-настоящему расслабиться. Потянувшись, изогнувшись, услышав похрустывание косточек, Оля зашагала в кухню. Манюшка остыла, но не до конца. Теперь, когда в нее вдохнули жизнь, печь хранила в себе тепло, чтобы понемногу отдавать его дому. Оля дважды ее топила вчера. Сделает это и сегодня. А еще подольет молока в блюдце, что поставила на лежанку. За эту ночь оно не исчезло, но она верила, что домовой проснется вслед за Манюшкой.

Поставив чайник, Оля стала снимать занавески. Вчера ничего толком не успела сделать, разве что мебель да полы протереть. Сегодня нужно отмыть люстры, чтобы висюльки сверкали, просушить одеяла, подушки, выстирать домашний текстиль. Проще было все выкинуть и купить себе новое. Не в весь дом, а в комнату, которую Оля выберет своей, но она легких путей не ищет. Все равно нужно чем-то себя занимать, так почему бы не этим?

— Хозяйка! — услышала Оля зычный голос с улицы. — Открывай ворота, работника тебе привел!

— Кто бы это мог быть? — пробормотала она, но на зов откликнулась, крикнув в приоткрытое окно: — Иду!

Накинув на себя бабушкину фуфайку и сунув ноги в ее же калоши с войлочным следком, Оля вышла из дома. Отворив ворота, она увидела полного мужчину с блестящей лысиной. Он широко улыбался и держал объятия распростертыми.

— Вы кто? — спросила она.

— Не узнаешь? — сник визитер. — Это ж я, Борис.

— Сын тети Веры?

— Ну.

— Тебя не узнать. — Он выглядел значительно лучше, чем в юности. Стал если не симпатичным, то вполне приятным внешне мужчиной. И полнота, и лысина ему шли.

— Похорошел?

— Ага.

— Мне мать всегда говорила, придет твой звездный час. — Он опять улыбнулся, но уже самодовольно. Оля тут же взяла свои слова назад. Нет, Борька все такой же противный, просто не тощий и без прыщей. — Так тебе работник нужен?

— Да, но… — Она помнила, что тетя Вера нелестно отзывалась о сыне как о ремонтнике. — Пока мне нужно машиной заниматься. Она сломалась, а куда я без нее?

— Механика тоже найдем. А сейчас я тебе плотника предлагаю.

— Себя то есть?

— Не, я человек солидный, всякой фигней не занимаюсь…

— Солидный? — переспросила Оля.

— Да, у меня своя фирма.

— А ты крутой.

— Есть такое, — хмыкнул Борька и раздул щеки еще больше. — С женой открыли ритуальное агентство. Процветаем. И у нас есть один работник, который может и тебе пригодиться… — И как гаркнет: — Норрис, выходи!