Книга Наследники чужих судеб, страница 34 – Ольга Володарская

— Кока! — закричал он. Голос хриплый, неприятный. Как у алкаша, проснувшегося с бодуна…

Как у отца в период длительного запоя!

Мишаня вспоминал его всякий раз, когда хотел напиться. И это останавливало. Но от хорошего вина он не отказывался. К нему его приучила Карина. Наливала под рыбу или мясо полбокала себе и ему, говорила, прочувствуй, как напиток подчеркивает вкус блюда. Мишаня делал вид, что чувствует. И старался не кривиться, отхлебывая кислятину. А потом привык к сухому вину. Оно стало нравиться. И доза в сто пятьдесят граммов не пьянила, а расслабляла. После нее Зорин отлично спал!

Переехав в Ольгино, он совсем перестал пить. Хорошего вина тут не найти (не доверял он сетевым магазинам, считал, что палью торгуют), да и на его зарплату особо не разгуляешься. Расслаблялся, наедаясь сладким. Немного от него пьянел даже. Из-за этого поправился. Не критично, но над ремнем немного нависало. Крестная считала, что это его только красит. А дед возмущался:

— Разжирел ты, внучек! Годам к сорока отрастишь мамон, и чижик твой уже не будет пыжиться.

— Да у меня не живот, а комок нервов, — отшучивался Мишаня.

— А должен быть пресс. — У Сваи он до сих пор проглядывал. Старик после инсульта сдал, согнулся, накренился, но оставался жилистым, сильным.

С ним Мишаня вчера и пил. Но дед только губы помочил, потом на свой любимый иван-чай перешел. Выдул литр и спать пошел. А Миша добил бутылку самогона, сидя на крылечке. И вроде нормальным был, не мотался, когда шел к кровати, но уже ночью голова начала болеть, а под утро еще и в желудке забурлило.

— Ты чего орешь? — услышал он голос крестной. В этот момент он встал с кровати и почувствовал легкое головокружение. — Фу, а воняет-то в комнате как!

— Как? — решил уточнить Мишаня. — Перегаром?

— Нет, носками несвежими. Опять не бросил их в корзину для грязного белья?

— Забыл.

— И где они стоят? — Но она уже сама увидела источник запаха и, сморщив нос, подняла носки двумя пальцами.

— Переигрываешь, — заметил он. — Не менялись всего день. — Мишаня вообще-то был чистоплотным, но, как говорила все та же кока, бардачным. Вещи раскидывал, ящики и дверки до конца не закрывал, одежду навешивал на стул, пока тот не падал. — Хочу попросить тебя найти аспирин и пожарить яичницу с беконом. Сделаешь?

— Еще чего изволите? — ехидно спросила тетка.

Ей в радость было ухаживать за отцом и племянником, но женщина хотела, чтобы они это ценили. Иногда капризничала и устраивала забастовки, и мужчинам приходилось подмазывать Киру. Когда чем, а в последний раз роботом-пылесосом. Его она запустила всего пару раз, решив, что никто с уборкой лучше не справится, чем она сама, засунула его в кладовку, но все равно радовалась тому, что владеет чудо-техникой.

— Если ты мне еще чаю каркаде заваришь, я тебе в ноги поклонюсь, — серьезно ответил на вопрос тетки Мишаня. — Он, говорят, давление нормализует.

— Что, плохо себя чувствуешь? — обеспокоилась Кира.

— Да, как-то не очень.

— Магнитные бури сегодня. У меня тоже голова болит.

Знала бы она, что Мишаня вчера бутылку самогона выкушал, по-другому бы с ним разговаривала. А то и за ухо дернула. Ему тридцать пять, но для Киры племянник по-прежнему мальчишка, которого не грех поучить уму-разуму.

Через двадцать минут Мишаня сидел за накрытым столом. Он принял душ и аспирин, выпил два стакана колодезной воды и чувствовал себя если не хорошо, то сносно.