Книга Наследники чужих судеб, страница 52 – Ольга Володарская

* * *

Бобриха сидела нахохлившись. Худая, но толстолицая. Щеки такие, будто она что-то за ними держит. Глаза заплыли. Подобные лица — у алкашей, их называют одутловатыми, но Алевтина не пила. Наверное, у нее были больные почки, а она любила соленое, вот и отекала.

— Алевтина Степановна, вы видели эту фотографию? — обратился к ней Рустам. И продемонстрировал снимок, что лично обнаружил вчерашним утром.

— Нет.

— Уверены? — И указывал на рисунок на стене. — А не снимок ли вас вдохновил на это художество?

— Видение у меня было. Ясновидящая я.

Пока старлей ее допрашивал, Зорин просматривал материалы дела. Их было немного пока, но в электронном виде уже поступило несколько новых. Спасибо техническому прогрессу!

Катерину и Агнешку совершенно точно задушили. Их не истязали, не насиловали (следов чужого ДНК на останках не обнаружили), умертвили, скорее всего сонных. После чего подготовили к погребению.

— Не носила Катерина никаких цепочек, — сообщила ему тетя Кира пару часов назад. До нее дошли слухи о том, что на девушках были идентичные украшения. — Помнишь, как она в бане упала и выбила зуб?

— Сам не застал, но ты об этом рассказывала.

— Крестик у нее тогда на шее был. Так прожег ее, что след остался. С тех пор Катюша грудь не украшала. Сразу нервно чесалась, если что-то вешала даже поверх одежды.

— Значит, цепочки с подвесками надели на девушек посмертно, — сказал бы ей Зорин, но не собирался посвящать крестную в детали расследования.

Свернул разговор. А к новому подготовился.

— Ты внук Сваи? — первое, что услышал Михаил, когда приехал к свидетелю. То был бывший кладбищенский сторож по кличке Синий. — Похож…

— Синько Григорий Евгеньевич?

— Он самый.

— Я из полиции. Майор Зорин. Поговорим?

— Заходи.

Мужчина впустил его в свою комнату. В Ольгино осталось единственное общежитие, которое еще не расселили. Синько проживал в нем.

— А у вас мило, — отметил Зорин. Комната маленькая, метров десять, но в ней все по уму. Пространство распределено грамотно, осветительные приборы в нужных местах, есть предметы декора.

— Свая, давай на «ты»? — предложил хозяин дома. — Пока мне не предъявили обвинение?

— В чем?

— В убийстве двух девушек. Я знаю, что под сторожкой нашли трупы. И их туда захоронили, когда я работал на кладбище.

— Почти двадцать лет работал, — сверился с записями Зорин.

— Больше. Но официально восемнадцать. А так с тысяча девятьсот девяносто девятого до позапрошлого года.

— Есть что рассказать?

— Я занял место отца. Он был сторожем до меня. Работал еще в те времена, когда кладбище функционировало. Я помогал. А когда он умер, занял его место. Почти самовольно.

Синий хорошо говорил, грамотно. И располагал к себе, невзирая на внешность. Конкретнее — безобразные шрамы на лице. Рядом с ним взорвалась самопальная бомба. Михаил помнил статью об этом в «Авангарде». Местному авторитету Годзилле прислали подарок в коробке, его шестерка должен был ее вскрыть, чтобы проверить содержимое…

Синий был той шестеркой Годзиллы, что проверил коробку. Хорошо, не ослеп.

На кладбище, где работал сторожем отец бедолаги, бандиты прятали трупы. Все равно заброшено! Поэтому Синий занял место смотрителя после смерти родителя. Да так и остался. Когда убили Годзиллу, смог устроиться официально. Зарплату начал получать. А после увольнения обрел возможность заявить о своем почти двадцатилетнем трудовом стаже.