Книга Убийство одной старушки, страница 76 – Габриэль Сабо

Эта старая книга уже давно носила далеко неактуально название, изданная почти полвека назад – какая же здесь современность? И тем не менее, обращаясь к её страницам, вы по-прежнему получаете порцию "свежего воздуха", который так необходим начинающим творцам прекрасного. Каждый раз, когда Эрцест Урфе, потомок именитого архитектора, держал перед собой эту книгу, то уже с первого слога ощущал какую-то нарастающую дрожь в своей груди – так пробуждалось вдохновение, которое увы никогда не находило выхода. Конечно, всегда можно дерзнуть, отважиться на какое-то начинание, но одной смелости здесь мало. Как вы можете творить нечто новое и прекрасное, дышащее свободой, сверкающее любовью и красотой жизни, если ваша душа скована тяжёлыми цепями?

Достаточно. Пора оставить ещё одну точку раз и навсегда, даже если придётся сжечь последний мост на берег…

Всё складывалось так удачно, она была в своей комнате, и даже не была взбешена. Несмотря на всё это, один к ста миллионам, что она выслушает его до конца.

– Ровенна, ты не занята? Уделишь мне пару минут?

– Слушаю, говори. – деловито ответила она, копируя своего отца.

– Завтра я подам на развод. Этот абсурд слишком долго затянулся.

Она ехидно засмеялась, не отвлекаясь от своих ресниц.

– А как же подвенечные клятвы? – конечно, это был лишь сарказм с её стороны.

– Они теряют силу в свете добрачных договорённостей, дорогая жёнушка.

– Эрцест, это были условности.

– Условности? Как же ты быстро забыла, дорогая моя! Это не по-джентельменски напоминать о таких вещах, но правильнее будет их озвучить. Я искал защиты от этой старухи, которая грозилась лишить нас крова. Я был без работы, образования, наследства и иных сбережений. Моя сестра была больна, я тайком продавал книги из нашей библиотеки чтобы покупать ей лекарства и приглашать врача украдкой, когда эта ведьма спала. Ты в свою очередь, хотела свободы от контроля отца-тирана. Эту песенку ты пела мне вплоть до нашей свадьбы. И я тебе верил. Верил, что ты была в таком же положении, как и я, что ты жаждешь быть свободной и счастливой. Как же глупо я ошибался… Я столько раз предлагал тебе уехать, мы ведь могли начать вместе сначала, да, мы бы не жили в роскоши, по началу было бы тяжело. Но разве плодородные поля или цветочные сады вырастают сами по себе? Когда я осознал, насколько был обманут, я ощутил, как закрылась железная пасть капкана.

– Я думала, ты говорил это в шутку.

– В шутку? Ты забыла, Ровенна, разве ты забыла, как плакала у меня на плече? Ты забыла обо всех тех откровениях и признаниях, о наших клятвах, ты ведь обо всём забыла! Для тебя превыше всего были деньги. Этим ты напоминаешь мне Елену. Такая же расчётливая, скупая и чёрствая. Ты не захотела менять богатство на свободу, Ровенна.

– Тебе нужно было стать оратором, Эрцест, выступать где-нибудь за трибуной. Я всегда меркну на твоём фоне, мне не по силам так красиво и животрепещуще говорить. Упрекая меня, ты забыл о себе. Ты говорил, что просишь моей руки по любви.

– Во имя любви, Ровенна, ради которой мы должны были пройти ещё длинный и тернистый путь. У нас была надежда обрести эту любовь. Тогда я говорил правду, я не любил тебя до брака и не смог полюбить после.

– Не смог или не захотел? Знаешь, хоть ты и обвиняешь меня в скупости и чёрствости, но ты не перечил, когда брал деньги от моего отца-тирана. Не хочу казаться ещё и злобной в твоих глазах, но твои обвинения однобоки, Эрцест.