Книга Дилемма Золушки, страница 51 – Елена Логунова

– С названием выставки не промахнулись, – согласился Кружкин и принялся собирать в охапку нашу верхнюю одежду, чтобы поместить ее на вешалки рядом с дохлым конем в жуткой шубе.

Вешалки высились справа от коня, слева стояла ванна с выведенной по бортику надписью фломастером: «Добро пожаловать». Полагаю, имелось в виду – на выставку, но не уверена. В ванне уже была вода, и какой-нибудь непринужденно плещущийся голыш только украсил бы собой мероприятие. Хотя вряд ли купание пошло бы ему на пользу: водица, похоже, была щедро подкрашена синькой, если не медным купоросом, и имела глубокий кобальтовый цвет.

– Похвальная самоирония, – сквозь смех, показавшийся мне несколько нервным, одобрила организаторов тетушка. – Чуши в этой их глуши – хоть отбавляй!

Да и народу тоже собралось немало. По моим прикидкам, человек пятьдесят – точно подсчитать не представлялось возможным. Общее пространство мастерской-галереи состояло из полудюжины помещений, по которым собравшиеся сновали, как молекулы в процессе броуновского движения.

У меня моментально зарябило в глазах – не только от общей суеты, но и от пестроты и яркости красок.

Как и ожидалось, нарядились граждане так, чтобы соответствовать экспонатам, а те были представлены дичайшими «шедеврами». Мне особо запомнились скульптурная группа «Спецназовцы в балаклавах, исполняющие танец маленьких лебедей», шахматы из украшенных картонными масками граненых стаканов с коньяком и водкой, расставленных на клетчатой клеенке, масштабное мозаичное панно «Гладиаторский бой» из разноцветных пластмассовых зажигалок и жестяная новогодняя елочка, материалом для изготовления которой послужили пивные банки.

В самой просторной комнате шел перформанс: веселый дядька в шелковой пижаме и шляпе с пером сноровисто выкладывал на большом фанерном щите фигуру снеговика из мандариновых шкурок. В помощь ему были степлер со скобами и зрители, поставлявшие материал для создания произведения в режиме реального времени. Мы с тетей тоже посильно подсобили мастеру, съев по паре мандаринок, но Ирка быстро отбила у меня желание участвовать в творческом процессе, отметив с откровенным подозрением:

– На нем пижама с драконами. Китайская, что ли?

«Уж не наш ли это художник-каллиграф-убийца?» – угадывалось в ее вопросе.

– Да не он, ты что! – вступился за дядьку в драконовой пижаме Кружкин. – Это как раз известный художник, автор мультфильма «Три слона»!

– Да? Хороший мультик. – Подруга расслабилась.

Очевидно, автор хорошего мультика, на ее взгляд, никак не мог быть коварным убийцей. У меня имелось свое мнение по этому поводу (Сальери, к примеру, недурную музыку сочинял, а Моцарта грохнул), но я смолчала, только продолжила приглядывать за «отцом» мультслонов.

Ирка, сняв подозрения с дядьки в китайской пижаме, с детским удовольствием ела мандарины. Тетушка добросовестно знакомилась с выставкой, время от времени подзывая меня, чтобы поделиться мнением о том или ином экспонате. Кружкин кочевал от одной группы тусовщиков к другой в поисках художника-каллиграфа, который рисовал приглашения для Барабасова. Тот точно был в числе участников выставки: полноразмерная картина с осенней бабочкой на желтых листьях, знакомая нам по открытке-приглашению, висела рядом с импровизированным панно родителя мультслонов, гармонируя по цвету с мандариновой кожурой.