Книга Пани Зофья. У вас след от решетки, страница 102 – Яцек Галиньский

– Они конченые алкоголики, совершенно не в себе. Никто не смог бы восстановить даже самый общий ход событий. Кроме того, они взяли деньги. Кредиты были липовые. За это тоже полагаются обвинения и сроки.

– Если только кто-то уже не сидит в тюрьме и ему все равно.

– Пора с этим покончить, – сказал он. – Где она? В тюрьме? Пожалуйста, постарайтесь привести ее ко мне.

– Что с ней будет? – спросила я.

Он стоял передо мной, уперев руки в бока. Смотрел на меня и раздувал щеки.

– Пани Вильконьская, – начал он. – Обвинение приложит все усилия, чтобы обеспечить ее безопасность.

– Будете ли вы предъявлять обвинения людям, присвоившим деньги?

– Почему вас это интересует?

– Вы привлечете преступников к ответственности?

– Я очень советую вам не вмешиваться в дела, которые вас не касаются.

– Вы были вовлечены в это дело?

Мы посмотрели друг другу в глаза. Уверенная в себе скотина. Он отвернулся, давая понять, что встреча окончена.

– Ради вашего блага я не буду отвечать на этот вопрос, – сказал он. – И вот еще что: ваш бывший защитник хотел вам кое-что сказать.

Прокурор открыл дверь. За ней стоял красивый, энергичный и пахнущий деньгами адвокат.

– К несчастью для вас, нам вместе с прокурором удалось установить, кто и как заставил замолчать свидетеля обвинения по делу о многомиллионном мошенничестве, – сказал адвокат. – Прокурор уже в курсе. Вы все испортили, пани Вильконьская.

– Мать честная, только этого мне не хватало, – вздохнула я.

– Мы с вами договаривались иначе, – продолжал он. – Кроме того, вы позволили сбежать еще одному моему клиенту. Поверьте, нам это не помешает. Мы справимся и без нее. Это мы тоже уладим.

– Я хочу выйти. Подвиньтесь.

– Я отказываюсь быть адвокатом по вашему делу. Никто больше не сможет вам помочь. Я представляю интересы другого человека. Она меня не подведет. Вы знакомы. Кажется, вы даже семья.

Он насмешливо улыбнулся, протягивая мне руку. Я не подала ему своей. Они разыграли меня, чтобы выяснить, кто еще знает об этом деле и может им навредить.

– Вы как-то сказали, что самое главное – держаться приличных людей, – заявила я.

– Возможно, – ответил он.

– Вот я их и держусь.

Я вышла из комнаты, и ожидавший в коридоре охранник отвел меня обратно в отделение.

Мне хотелось снова оказаться в нашей камере. Чтобы все было как прежде. Мы бы сидели на койках и разговаривали. Я бы смеялась над тем, какие они глупые, они бы смеялись над тем, какая я умная. Мы бы пили чай, ели бы печенье с сюрпризом. Мариолька рассказала бы одну из своих тюремных историй, Фляжка прочла бы несколько страниц из своего графоманского романа. Как бы я хотела, чтобы все это продолжало существовать. Было бы чудесно.

Однако чудесно не было. Надзирательница открыла дверь, и я сразу же услышала сиплый голос, который мог принадлежать только одному человеку. Я вошла в камеру. Да, это была она. Моя падчерица.

Она была одета в белый шуршащий спортивный костюм, в котором, при ее невысоком росте и круглой фигуре, напоминала снеговика в шлепанцах. Но не это было самым странным. В нашей камере находилась как минимум половина личного состава нашего отделения. На каждой из двух верхних шконок расположилось по шесть человек, и столько же – на нижних. На стульях сидели Колотая и Бритая. Стоявших было столько, что нельзя было пройти.