Книга Пани Зофья. У вас след от решетки, страница 17 – Яцек Галиньский

А еще оказалось, что я все-таки была права и это была не моя камера. А жаль, ведь я могла бы привыкнуть и смириться с нахождением в этом помещении.

Мы двинулись по коридору. Чурбан по очереди проводил каждую в ее камеру. Он подходил к стальной двери, неровно покрытой несколькими слоями краски. Двери были толстыми, выпуклыми и напоминали люк в танке или какой-то лаз. У них была забавная ручка, как у старого холодильника или автомобиля. Выглядело это так, будто за этими дверьми держат демонов, зомби или других киношных монстров, которые должны были биться в них со сверхчеловеческой и неиссякаемой силой.

Он откидывал заслонку глазка, заглядывал внутрь, вставлял ключ в замок и поворачивал его. Открывал дверь, заключенная входила внутрь, и мы шли дальше.

Моя очередь неумолимо приближалась. Я чувствовала себя как ребенок в очереди к зубному. Чуда не произошло. Уже только вдвоем мы остановились перед следующей дверью.

– Пришли, – сказал он.

Я хотела сказать, что он ошибается. Но не смогла. Постепенно я начала понимать, что он мог быть прав.

Он откинул заслонку глазка, заглянул внутрь, вставил ключ в замок и повернул его.

Открыл дверь.

Больше ничего нельзя было сделать.

В камере размером с купе было душно, тесно и темно. Ее полностью занимали две пары зеленых двухъярусных нар, стол и умывальник. Не было ни одного свободного места на полу. На перилах, спинках и веревках, протянутых под потолком, висело выстиранное белье. Подоконник, столик, стул, умывальник, все горизонтальные поверхности были загромождены бутылками, банками, коробками, футлярами, косметикой и всяким хламом.

– Извините… – Я повернулась к Чурбану. – Но тут, очевидно, уже занято.

Он ничего не ответил. Аккуратно втолкнул меня внутрь.

– Моя просьба была рассмотрена? – спросила я. – Я просила одноместный номер.

Он захлопнул тяжелую дверь и повернул ключ.

В одном милая женщина из администрации была права. Очередь у дверей туалета здесь вряд ли возникнет. Но только потому, что здесь у туалета нет двери!

В этот момент что-то изменилось. Что-то закончилось и, к сожалению, что-то также началось. Меня закрыли в скороварке, стальная крышка которой была сконструирована таким образом, чтобы выдерживать огромное давление и температуру внутри. Ничто не могло вырваться наружу. Лишь шипение конденсированного пара, переходящее в свист, сообщало о том, что происходит внутри. Невидимые часы начали отсчитывать время до того момента, когда в плотно закупоренном сосуде закончится воздух.

Нет худа… По крайней мере, я знала, где умру, а это уже кое-что. Печально было бы покидать этот мир в красивой обстановке, среди любящих людей. Но покидать тесный чулан, заполненный неизвестными особами с криминальным прошлым, – это не печаль. Это облегчение.

Их было трое. Сидели на двух нижних койках. У каждой в руках была кружка с чаем и сигарета. Они молча глядели на меня.

Первая была спортивной. Со стройным телом. Если бы встала, очевидно, оказалась бы высокой. Со смуглым цветом лица ей не требовалось слишком много уходовых процедур и косметики, чтобы выглядеть достаточно хорошо. Холодный и пронизывающий взгляд заставлял человека чувствовать себя неуютно в ее обществе.

Вторая была еще дитя. Не знаю, было ли ей хотя бы лет двадцать. Маленькая, худенькая. Одежда на ней висела. Лицо серое, осунувшееся, но улыбчивое. Волосы неухоженные и непричесанные.