Книга Пани Зофья. У вас след от решетки, страница 22 – Яцек Галиньский

– Ты чего? Плитку протирать половой тряпкой? – крикнула Мариолька.

– Конечно нет! – ответила я надменно.

Я не собиралась ни к чему здесь прикасаться до конца своего пребывания.

Она подскочила и показала мне на трубу, идущую к бачку. Там висела еще одна тряпка. Мариолька угрожающе посмотрела на меня и ловко ее схватила. Налила в ведро воды, добавила средство и намочила тряпку.

– Ты даже с такой ерундой не справляешься? – прорычала она. – Смотри, а то я больше не буду повторять.

С достойным восхищения энтузиазмом она принялась за мытье пола. Когда плитка заблестела, она встала, выжала тряпку и отряхнула руки. Посмотрела на остальных девочек. Фляжка поджала губы и одобрительно кивнула головой. Большая Элька, конечно, сделала бы то же самое, но она, как обычно, рассеянно смотрела в потолок.

Мариолька вытерла лоб рукавом и, схватив другую, на этот раз красную, тряпку, принялась протирать стены и даже потолок.

– Ну что ж! – вздохнула она, закончив этот этап уборки. – Ты все запомнила?

– Конечно, а что здесь не запомнить? – ответила я. – Серая для пола, красная – для всего остального.

– Как для всего остального? – возмутилась она. – Хочешь красной тряпкой мыть парашу?!

Я в ответ выпучила глаза.

– Вот еще! – возразила я. – Ни в коем случае!

– Для уборки очка у нас есть Карл! – решительно заявила она.

– Какое счастье. Пусть теперь он помучается, – сказала я, присаживаясь на обшарпанный стул. – Интересно, кто этот бедняга и почему он должен чистить туалеты?

Все разразились хохотом.

– Это Карл! – сказала Мариолька, доставая туалетный ершик.

Она налила средство и стала чистить унитаз с большим мастерством, усердием и самоотдачей. Закончив, она до хруста выпрямила спину, вытерла вспотевший лоб и тщательно вымыла руки.

– А ты учись! – объявила она устало, но гордо. – Иначе до конца жизни только и будешь делать, что стоять и подавать тряпки!

Они также решили поспособствовать моему личностному развитию, рассказав о хитрой логике других запретов и порядков, действующих в их клаустрофобном мире.

– Мы не держим обувь в лотке. Для этого есть полочка рядом с дверью, – начала перечислять Фляжка. – Хлеб мы храним в специальном пакете под столом. Шлёмки, бадьи, кругляки и весла держим в шкафчике для продуктов. Мы не пользуемся парашей, когда кто-то ест. Мы не ходим по продолу в шлепках. В носках по хате не разгуливаем. В продоле не едим, даже хлеба. Мы не оставляем парашу открытой…

На следующем правиле я перестала внимательно слушать, но мне показалось, что у говорившей просто дар и ей удался рассказ.

– Какая кровать свободна? – спросила я, потирая глаза.

– Для тебя есть пальма, – объяснила Мариолька.

– Что это значит? – спросила я.

Фляжка указала на койку наверху напротив себя.

– Я туда по такой лесенке не заберусь, – заявила я, – с моим больным бедром.

– Тогда у тебя проблема. У каждого своя! – сердито сказала Мариолька. – Мы к тебе были добры. Мы просили тебя заткнуться и взять тряпку. Но ты предпочла вывести всех из себя в первый же день.

Таким образом, остаток дня я провела на обшарпанном стуле.

Я решила больше с ними не общаться. Мне не нужно было ни с кем разговаривать, тем более с преступницами. Не мой уровень. Вот эта, например… Фляжка… лежала на койке и что-то разглядывала. Книгу!

– Что ты читаешь? – спросила я.