Книга Эффект искаженных желаний, страница 37 – Юлия Ефимова

– Ну, вспомнили вы, Прохор Васильевич, – улыбнулась Ольга очаровательно, стараясь снискать покровительство старого старши́ны, никак не поддающегося ее чарам. – Когда это было-то, да и сейчас мы на русской территории, как-никак.

– Не очень давно и было, с десяток лет прошло всего, но нам как наказ на будущее осталось. А то, что на русской, так какая тебе разница, какой национальности солдаты тебе голову рубить начнут? Придут наши и разгонят тут всех. Так что никаких банков мы делать здесь не станем. Мы – вольно-старательная артель и на большее не будем замахиваться. Каждый сверчок, знай свой шесток.

– Но…

– Никаких «но», – перебил ее старши́на и хлопнул ладонью по столу. – Я пустил вас сюда работать, дорогая эрцгерцогиня, только по просьбе близких мне людей, но я могу и передумать. Знайте свое место.

Ольге очень захотелось вскрикнуть: «Как вы смеете!», но она передумала. Она умела ждать и была уверена, что обязательно поставит на место этого мужика, возомнившего себя здесь властью.

– Как скажете, Прохор Васильевич, – улыбнулась Ольга. – Забудем этот разговор, как и не было его. Заходите сегодня к нам, вечером будет кабаре, девочки очень старались и репетировали. Повар наш особенное меню приготовил, а на днях доставили хорошее вино.

– Я больше водочку уважаю, – ответил старши́на, показывая, что готов на перемирие.

– Ну а водочка у нас и так первый сорт, ждем вас с маменькой у себя, – сказала Ольга.

Рассыпавшись в лживых поклонах и улыбках, Ольга фон Штейн, которую тут все знали под псевдонимом Софья Бек, вышла из дома главного человека так называемой артели.

Хотя Прохор Васильевич лукавил, называя это место просто вольно-старательной артелью. По сути, это был настоящий город, образовавшийся рядом с золотыми приисками. Здесь были и дома, которые сдавались приезжим старателям, были и кабаки, и рестораны, была и своя власть.

А как же без власти, без власти нельзя, там, где есть деньги, а тем более, золото, власть должна быть обязательно, пусть даже бандитская.

По сути же это была вольно-старательная малина, все это знали и так ее и называли, как бы бывший атаман и вор Прохор Васильевич ни старался выставлять ее артелью и мнить себя старши́ной, но малина есть малина, как ее ни назови.

В апреле Ольга остановилась в Хабаровске и влюбилась, да так, как и не знала, что можно любить. Красивый офицер с шикарными усами и лихим чубом покорил ее сердце. Позже она, конечно, узнала, что никакой он не офицер, но от этого стало только проще. Они были одной крови и понимали друг друга с полуслова. Дела так и вовсе у них пошли вдвойне успешнее.

– Рисковая ты, – восхищенно говорил ей Николя. – Смотри, фарт, он не постоянный, и улыбка твоя может скоро пропасть.

– Я улыбаюсь не потому, что фартовая, – отвечала ему Ольга, – я фартовая, потому что улыбаюсь.

Но это была, конечно, лирика, Ольга точно знала, почему ей везет. Маленькая голубая птичка с черной головой – это и есть ее главный талисман, хранящий от бед и помогающий в делах.

Даже сейчас, при воспоминании о глазах Николя Ольгу бросило в дрожь. Она теперь не знала, как ей к нему относится. Бросил он ее или пропал, но только Николай исчез, прихватив все их накопления. Оставив небольшую записку: «Исчезаю, за мной гонятся, встретимся в Вольно-старательной малине на реке Гилюй. Скажешь старши́не, что от меня, он поможет устроиться. Если не появлюсь к сентябрю, уезжай оттуда, зимой там делать нечего».