Книга Золотое правило молчания, страница 88 – Галина Владимировна Романова

Он послушно потопал на единственной ступеньке. Шагнул внутрь. Заперев застекленную до половины дверь, она принялась отпирать дом. Оттуда сразу обдало теплом, и московский гость чуть не расплакался. У него даже с носа потекло.

— А чего так форсить-то? — неодобрительно покачала она головой. — Не на танцы ехал. В глубинку. И такси отпустил зря. Не приедут за тобой сюда.

— Меня участковый заберет. Он в соседнем селе на происшествии. На обратном пути заберет, — парень подумал и добавил: — Обещал.

— Раз обещал, значит, заберет. Наш участковый лишнего не сболтнет, — нехотя похвалила она недруга. — Входи. Только разувайся. У меня половики чистые.

Половикам тем было сто лет в обед, еще мать ее их ткала на старинном громоздком станке. И дети Прасковьи не раз пытались ее от этих половиков избавить. Мыть летом в реке — сложно. Мести невозможно, задираются. Выбивать тяжело. И пылесос с ними не справлялся. Дети как-то приволокли ей в дом модных ковров. Ее половики скатали и на чердак оттащили. Только недолго они там пролежали. Она сразу после отъезда детей на чердак за ними отправилась. А их модные ковры туда отнесла. Не сама, правда, соседского парня просила — Лешку Волкова.

По его душу и явился этот стиляга, прождавший ее у дома полчаса. Только чем она могла ему помочь? О детских шалостях Лешкиных рассказать? Так не шалил он особо. Если задуматься, то и вовсе не шалил. Нина — мать его — болезненной была, слабой. Лешка ей вечным помощником был. Когда уж тут шалить?

— Входи, — кивнула она на дверной проем кухни, когда столичный гость послушно снял свои модные ботинки. — Сейчас чаем тебя поить стану.

От чая он не отказался. И от меда с ее двух ульев. И три блина, которые она готовила каждое утро на простокваше, съел. Размяк, лицо покраснело, заулыбался. И о деле чуть не забыл.

— Участковый говорил, что у тебя ко мне дело, — напомнила она, прибирая со стола.

— Да, Прасковья Степановна. Совершенно верно, — встрепенулся парень, с десяток раз успевший сказать ей спасибо. — Меня интересуют ваши соседи Волковы.

— Так нету их. Нина померла. Леша в столицу подался. Тебе его там надо искать.

— Так он там и не терялся, живет себе благополучно, богато.

Она изумленно вскинула поредевшие брови. И парень добавил:

— Правда, под другой фамилией.

— Да ты что? — Она присела на табуретку, сложив руки на столе. — И под какой же он там фамилией живет? А чем фамилия Нины его не устроила?

— Он стал Агаповым. Агаповым Алексеем Георгиевичем. Один из московских бизнесменов признал в нем своего незаконнорожденного сына. Дал ему свою фамилию. Сделал генеральным директором на своей фирме.

— Ишь ты! Чудеса-то какие, — равнодушным голосом отреагировала Прасковья. — А чем же ему его отец не пришелся?

— А кто его отец?

Парень вытянул шею из тонкой водолазки, которая тоже наверняка не грела. Нет, ну вырядился как на свидание.

— Алкаш местный. Правда, помер он давно. Лешке лет семь было, как Серега спился и помер. Хотя он женат на Нине не был. Таскался к ней в дом, когда заблагорассудится. Может, и не был он Лешке отцом, болтал только. Нина об этом молчала.

Она вдруг задумалась, кое-что вспомнив. Давними были воспоминания, смутными. И говорить о них особо не хотелось. Введет в заблуждение столичного гостя, с нее потом и спрос. Уж кем-кем, а болтушкой она никогда не была.