Книга Интервью… в тумане, страница 49 – Алёна Александровна Комарова

Иногда ей становилось его жалко, хотелось отмыть, накормить и поддержать, но когда при просьбе одуматься и начать лечиться у него проявлялись вспышки агрессии, она быстро всовывала ему в руки тысячную купюру и закрывала дверь на все замки. Купюру она хранила на вешалке, в импровизированном тайнике — в складках шарфика. Когда в трясущихся руках мужа пропадала одна купюра, на её место пряталась следующая, на случай неожиданного вложения вкладов в опохмельное лечение. Ей приходилось научиться действовать быстро, как фокусник, опа и деньги в руках, опа и дверь закрылась. Бывали дни, когда она не успевала закрыть дверь, и он пускал в ход кулаки. Утро она посвящала своему отражению — ей приходилось замазывать синяки.

Однажды Тоня позвонила ему днем, надеясь, что он не пьян и у них получится конструктивный разговор, назначала время и место, выбрала людное места. Он пришел трезвым, но просьба о разводе ввела его в состояние паники:

— Ты меня бросаешь? Как ты можешь? Мне и так сейчас тяжело. Ты понимаешь, что ты меня топишь? Значит я хватаюсь за любую соломинку, а ты привязываешь мне камень к шее. Я не ожидал от тебя такого. Тонечка, я же тебя люблю. Дай мне шанс. Прошу тебя.

Тонечка не собиралась давать ему шанс. Она честно хотела, чтоб он излечился. Оставалось только мечтать, что Петя здоровый красивый успешный мужчина съезжает с её квартиры со словами: «Будь счастлива, Тонечка, теперь мы в разводе». Но нет же, он вселил в неё страх таких размеров, что в ней не осталось теплых чувств. И представить, что он будет жить с ней рядом, она не позволяла, даже если он вылечится от алкоголизма. Их совместная жизнь ушла для неё в плоскость боли и страха.

С самого утра Тоня чувствовала себя в состоянии необоснованного нервного возбуждения. Возможно, это интуиция.

На киноплощадке в это время досняли сцену и объявили окончание съемочного дня. Тоня им позавидовала.

Она не могла найти себе место. Мысли блуждали в голове, не стараясь даже задержаться. Казалось, что их много и в тоже время ни одной. Она несколько раз пыталась понять, про что снимают фильм, и каждый раз понимала, что не может угадать не то что сюжет, но и жанр. Хотелось, чтоб любовный роман. такой нежный и сказочный, веселый и трепетный одновременно. Подобного рода мысли могли привести только к одному — она задумалась о Максиме Анатольевиче Богатыреве. Кажется, он ей нравится. А он… Как он на неё смотрит… Иногда… Она чувствует… Он ведь не просто так каждый день приходит к ней… Или просто у него такое чувство благодарности? Он взял в привычку заглядывать к ней, потому что она его спасла от позора…

Она ещё долго гуляла и вскоре поняла, что все её мысли были о Максиме Богатыреве, ой, простите, о Максиме Анатольевиче Богатыреве — ей никто не давал разрешение называть его по имени. Но это не останавливало её думать, что Максим Анатольевич ей нравится, но сделать шаг к счастью мешала огромная обуза. Было такое ощущение, что она осознанно посадила себя на цепь, на втором конце оставался Самойлов.

Промаявшись до позднего вечера возле площадки киностудии, понимая, что без информативно, посматривая на часы, она приняла соломоново решение — не утруждать пустую голову романтичными догадками. Она поплелась домой.

И когда она увидела под дверями квартиры тело Пети, поняла, что к интуиции нужно прислушиваться. Тонечку охватил страх. Не такой как при виде разъяренного мужа. Слишком спокойное состояние человека тоже пугает. Она медленно подошла к нему и трясущейся рукой дотронулась до шеи. Ощущение безжизненного хладного тела опережали события — Тонечка зря переживала — тело, точнее Пётр, потревоженный прикосновением, перевернулся и захрапел.