Книга Сердце знает, страница 46 – Кэтлин Игл

Очертания высокой травы на фоне розовато-голубого неба навеяли воспоминания о потрепанной книге рассказов, которую ему когда-то читали, но это было так давно, что он не припомнит кто. Это было еще до того, как он начал подпаливать траву в прерии, до того, как впервые увидел игру в баскетбол и до того, как впервые попробовал кабачки. Зато он помнит, как повторял за рассказчиком забавные слова «Дедка Зайка — зайка» и страницу книги, по которой он проводил руками. На ней было изображено небо, раскрашенное, как пасхальные яйца. Отец не мог читать ему эту книгу. Он всегда пересказывал правдивые истории, а не читал их из книги, и в них никогда не упоминались «зайки». Настоящие кролики? — да, вероятно, но в его рассказах действующими лицами были бабушки и дедушки, а не какие-то там «зайки».

— Откуда же взялся этот «Дедка Зайка — зайка»? — спросил он вслух и засмеялся. — Должно быть, сбился с заячьего следа и спрыгнул с пасхальных яиц. А небо? Кто его так разукрасил? Если верить сказке, это Дедка?

Вряд ли он ожидал получить ответ и продолжал размышлять. — А что, если это ты разукрашиваешь небо, и это теперь твоя работа? «Закаты на Диком Западе» кисти Роя Блу Ская.

Он услышал свой громкий смех, разносимый ветром.

— Что скажешь? Неподходящее наследство досталось тебе. Старик? Как же мне рисовать тебя? Подскажи. — Ветер подхватил его слова и унес вдаль. Он ждал появления новых образов, но они не приходили. — Я должен знать, где ты сейчас. Бродишь ли ночью по холмам в поисках даров, оставленных охотниками? И если я оставлю мясо, кого я накормлю им, тебя или собаку?

Плакса шумно зевнул и растянулся на боку. В вечернем небе стали появляться первые звезды. А может, то были не звезды, а тускло мерцающие души старых странников, которым пришлось рано тронуться в путь. А может, те звезды были новичками на небесах, молодые души, жаждущие бежать вперед. Вот кем стал бы Риз, попади он туда, одним из впереди бегущих. Никаких бесцельных странствий. Он стал бы полоской света. Падающей звездой.

Беги же, Большой Человек. Беги что есть духу. Лети, словно птица.

Знакомый клич.

— Да, я бегал. Я летал и «взлетал» высоко. Ты паришь сейчас там? — Что бы ни делал там Старик сейчас, он оставил свой след на земле. Риз это знал. — Как мы связаны с тобою? Притягивают ли мои мысли тебя на землю? И если я позову тебя, придешь ли ты ко мне?

— Я и сейчас с тобою, как кровь, которая течет в твоих жилах. Ты это знаешь лучше других, зовешь ли ты меня, ругаешь или обвиняешь. Ведь я твой отец. И я живу в тебе.

— Ты прав, — пробормотал Риз, укладывая сухие дубовые и тополиные ветки, как учили его в детстве. — Но кто учил? Некто свыше.

Он просто выполнял долг, черт побери, и старик был частью этой обязанности. Он не хотел общаться с духами. Он хотел знать, куда ушел отец, и было ли ему там хорошо. Вот и все. Он так хотел, чтоб отцу было хорошо, и он бы не странствовал, беспокоясь о своем незавершенном деле…

— Каком незавершенном деле?

Проклятье, с кем это он говорит?

Пес устало дремал. Теперь никто не составлял ему компанию. Верхушка холма Последний Рубеж чернела на багровом горизонте, вскоре она сольется с темнотой. Скоро пора разводить костер.

— Я думаю, что если душа твоя не обретет покоя, это никак не связано с тем, что случилось на том холме, — сказал он, растирая спичку между большим и указательным пальцем. — Существует лишь один вопрос, на который надо дать ответ, — кто это сделал, и даже если ответ будет найден, ничего уже не изменить. Мы оба это знаем. А раз так, я отдам твой пикап и ружья, и сожгу твои штаны и рубашки. А что потом? Ты оставишь меня одного? — Ответа нет. Ничего, кроме шороха листьев на крыше пристройки. — Если я делаю все так, как ты хочешь, пора начинать. Направляй меня. — Он сел на корточки, поджег спичку от ногтя большого пальца и закрылся ладонью от ярко вспыхнувшего пламени. — Ну, вот и все. Теперь я остался один.