Книга Слезы Вселенной, страница 60 – Екатерина Островская

– Здравствуйте, здравствуйте, – произнес он, обвел взглядом зал и восхитился: – Какие умные и одухотворенные лица, а это значит, что всем я известен. А потому представляться не буду. Напомню только, что я – Вадим Кислевич – главный гений современной литературы, поэт-минималист, то есть вкладываю животрепещущие темы в короткие фразы. Стихи пишу давно, хотя сам считаю свои творения не стихами, а откровениями, которые мне открывают небеса. Вот, например, из последних открывшихся мне – о смысле жизни.

Кислевич посмотрел на потолок и произнес:

Раздались аплодисменты. Кое-кто даже рассмеялся.

– А вот стих для детей:

На этот раз аплодисментов было больше.

– А вот целая поэма, – продолжил минималист и покашлял, чтобы самому заранее не рассмеяться.

Аплодировать стали все, даже женщины, постаравшиеся придать своим лицам умные выражения.

Сорин подхватил под руку Ничушкина и кивнул Курочкину:

– Пойдем! А ты, Рома, если захочешь приобщения к современной поэзии, так у меня там есть экран, на который транслируется все, что происходит в общем зале.

Они с достоинством покинули благородное собрание, а вслед им со сцены летел бодрый голос юмориста-минималиста:

– Кого ты позвал в свой дом, Женя? – рассмеялся Ничушкин.

И втроем они зашли в бильярдную.

Расположились за застеленным зеленым сукном столом, возле которого стояла небольшая грифельная доска с полочкой для мела, чтобы было чем записывать партии. На стене висел огромный экран, но Евгений Аркадьевич не стал его включать.

– Слава богу, – выдохнул Ничушкин, – не будем слышать всякую ерунду.

– Ты не любишь поззию? – с некоторым укором задал вопрос хозяин.

– Нет, – честно признался Альберт Семенович, – хотя в поэзии есть свои прелести. Вот, например, мой любимый стишок:

И он рассмеялся.

– Действительно, поэзию надо постигать с детства, – не улыбнувшись, произнес Сорин. – Я, например, с седьмого класса увлекся литературой по экономике.

– А я в детстве с родителями жил на Васильевском, – начал вспоминать Ничушкин. – В нашем доме обитал поэт – интеллигентный, аккуратный такой, кудрявый, в очках. Мама им восхищалась и говорила, что весь он неземной, его любой обидеть может. А потом я узнал, что это он написал песню «Сижу на нарах, как король на именинах».

– Как его хоть звали? – спросил Курочкин. – Потому что я думал – это народное творчество.

– Да уж не помню,– рассмеялся Ничушкин.– Не знал вовсе, а потому и не помню^[31]. Да от меня до поэзии – как до Луны… Даже еще дальше…– Альберт Семенович задумался, очевидно, подбирая, гиперболу^[32], но ничего придумать не смог и объяснил: – Я же с детства мечтал стать бандитом.

– И почему не стал? – изобразил недоумение Сорин.

– Почему не стал?– удивился наивности собеседника Ничушкин.– Я еще в школе, то есть на улице, слышал феню и запоминал красивые слова: перо, волына, лавэ… На английском училка меня спрашивает: «Почему ты неправильно читаешь? Тут же не „лавэ“ написано – „лав“. Как это слово переводится?» Ну, я ей и говорю: «Переводится „бабки“, то есть „деньги“». Всему классу весело, а училка громче всех смеется. Она молодая была – сразу после института к нам. В лосинах на уроки являлась, все на ее ноги пялились. А я думал: «Только приди в наш двор, я пацанам скажу, и они тебя вмиг за гаражи затащат». Но не сбылось. Зато после школы вопрос передо мной не стоял: был принят в бригаду. Все в институты подались, а я в рэкетиры… Только очень скоро выяснилось: детские мечты не всегда совпадают с реальностью. Недолго мы резвились: бригаду повязали, но меня никто из пацанов не сдал, а когда на допросах их менты трясли, мол, кто такой Ничушкин, все отвечали, что не знают такого. А когда им предъявляли оперативные снимки, вспоминали: «Кажись, это Алик или Эдик, он для нас за пивом и сигаретами бегал в ларек». Короче, откосили меня.