Книга Мой парень — французский шпион, страница 11 – Вера Арнгольд

С важным видом, осознавая нелепость ситуации, отвечаю: «Эксперимент».

Тетки не пугаются и даже не уходят, только деловито интересуются: «Взрывать будете?»

— А как же, — отвечаю.

И изобретатель «эфирного ветра» мне показывает большой палец, мол, обязательно взорвем, только нужно немного подождать.

Иногда мне кажется, что мы с режиссером два фантастических существа. Бесполезных, но отчего-то нужных миру. Потому что снимаем превращения из неживого в живое, из совсем страшного и несказочного — в удивительное и сказочное. Поэтому и с нами постоянно происходит что-то из ряда вон выдающееся, абсолютно не подверженное логике мира. Так мы благодаря кино волшебно и очутились во Франции, в Каннах.

А теперь я грущу. Приходится наступать на горло мечте и работать за гроши. Ведь съемками кино у нас в провинции не заработаешь. По крайней мере, в нашем городе. Иногда кажется, что даже Спилберг у нас спился бы от тоски и нереализованности. Потому что наши граждане — кремень. Смотрят тебе в глаза и спрашивают: «Ну и что?» Ну и что, что фильмы попадают на международные кинофестивали и даже получают награды? В нашем городе это никому неважно и не нужно.

На работе, в помещении, где сижу я и еще трое сотрудников, во всю стену красуется постер с видом на Париж. Огромный Париж, снятый с высоты птичьего полета. Над улицами легкое марево утренней дымки, красные черепичные крыши, Эйфелева башня. Я смотрю на постер и успокаиваюсь. Когда человек внутри себя лелеет какую-то мечту, пусть сегодня невозможную, он счастлив.

— Так. Кто еще не сдал материал в номер? — из своей «каморы» выходит редактор и строго глядит на нас. Не то чтобы мы любили его. Тип весьма противный, вечно придирается, причем не по делу. Вычеркивает огромными абзацами то, что ты писал кровью, и оставляет ничего не значащие факты. Скучный дятел. Кумкват, а не материал. Мне кажется, он специально вымарывает из статьи все, что может разбудить в читателе какие-то чувства.

— Зачем?! — говорит дятел. И железной рукой возвращает тебе три страницы из пяти. — Людям нужны факты.

Я вам открою тайну: дятел не человек, а биоробот. Внедрился среди людей и правит их по своей программе. И совсем неважно, что у него для отвода глаз есть жена и дети. Они вполне тоже могут быть биороботами. Они передвигаются на электроэнергии. Дети вместо школьной еды тихонько вставляют два пальца в розетку. А жена в целях экономии электропитания выключает на ночь своего «мужа».

— Я вчера сдала норму. У меня и было-то всего 340 строк. А что, нужно еще? — говорит чернобровая Натэлла и начинает вызывающе пилить свои красивые красные ногти пилкой. Натэлла молодой сотрудник и еще не знает, что наш редактор биоробот, она даже как-то пыталась строить ему глазки и однажды, зайдя к нему в кабинет, слегка поправила чулок, а потом встряхнула небрежно копной своих черных, как смоль, волос. На дятла это не произвело никакого впечатления. Он только поднял голову и окатил Нателлу ушатом ледяного взгляда. Девушка выскочила от него как ошпаренная.

— Если мне дадут еще пару часов, я закончу маленький шедевр, — произносит мягким голосом обаятельнейший толстяк Петруша и смотрит на сатрапа добрым взглядом синих наивных глаз. Буквально перед появлением редактора он успел спрятать под стол маленькую стальную фляжку. Боюсь сказать, что будет, если дятел узнает про нее. Впрочем, мне кажется, что он давно догадывается о катализаторе Петрушиных шедевров. Но где-то и на что-то все время приходится закрывать глаза. А вот мы своего коллегу закладывать нипочем не станем! Петруша смущенно улыбается, на голове у него топорщится ежик седых волос, клетчатая рубашка сидит как на мяче.