Книга Мой парень — французский шпион, страница 20 – Вера Арнгольд

— Пришли мне свое фото.

Так начинается утро следующего дня.

— Зачем? — кокетничаю я и тяну время.

— Мне хочется увидеть тебя. Как ты просыпаешься, что происходит вокруг…

А вот этого не надо. Как я просыпаюсь? Да обыкновенно. Лягаю кота. Кот тянет одеяло, цепляясь за него когтями. Я злюсь и тяну одеяло на себя. Хмуро оглядываю окрестности. (Потому что встаю всегда не тогда, когда хочется, а тогда, когда надо. И это «надо» почти все время!) Зеваю во весь рот. Лохматая, иногда со слегка помятой физиономией, на которой отпечаталась складочка от подушки. И чтобы вот это показать? Показать во Францию, страну лаванды и красного вина, страну французских духов и красивых мужчин?

— Нет, — я непреклонна.

— Почему нет? — он растерян. Он не знает всего. И ему кажется, что я рассердилась. Он сразу начинает комплексовать, искать причину в себе.

— Я все утро думаю только о тебе. Ты такая красивая, нежная. Что случилось?

Говори, говори!

Я закрываю глаза и натягиваю одеяло на нос. «Бабушка, отчего у вас такие огромные уши»? (смайлик)

— Оттого, что я люблю слушать приятную лабуду.

— Что такое лабуда? — спрашивает он. И надеется, что это что-то хорошее.

Ох, я, кажется, сморозила глупость!

— Лабуда… это… это когда ты говоришь много приятного.

— О! Я тогда каждый день буду говорить много лабуда.

Вот и приехали.

— Я пришлю тебе свои ножки в чулках!

Буря восторга. Немедленное ожидание ножек в кружевных чулочках в сеточку.

Представляете, если я буду слать это с рабочего компьютера? В разгар рабочего дня? Да хоть и на обеде? А до этого пыхтеть, пристраиваясь на стуле, задирая подол, чтобы лучше было видно кружевные резинки на моих не тронутых еще загаром ляжках. Налаживая камеру телефона на нужный ракурс. Длинные, очень длинные междометия.

— А что это ты тут делаешь? — спрашивает Петруша, удивленно воззрившись на мои оголенные ноги.

Из-за его плеча высовывается Натэлла, дожевывая булку. Ее глаза делаются в два раза больше.

— Я участвую в новой акции «пришли свои бледные ноги — и получи сертификат на автозагар в нашем салоне».

— И я хочу! — кричит Натэлла. — Давай и мои тоже пошлем?

— Девочки, вы тут не хулиганьте, — говорит Петруша и отправляется за свой стол.

— Нет, — говорю я Натэлле. — Акция уже закончилась. Я урвала последний сертификат.

Вздыхаю и смотрю на постер, во всю ширь которого раскинулся сияющий Париж. Где-то там бредет по залитым солнцем улицам мой Эжен, беспокойно глядя в экран смартфона: вдруг я уже прислала ему свои красивые ножки, а он и не увидел. Трик-трак какой-то, честное слово.

Когда наши вошли в Париж. (Как же это красиво звучит!) Так вот, когда наши войска, победив Наполеона, вошли в Париж, оголодавшие от долгого воздержания русские мужчины пристально стали оглядываться вокруг. Париж одурманивал, Париж любопытствовал, Париж напирал в прямом смысле. Парижанки просто теснили коней и солдат своим горячим дыханием и грудями. Они хотели увидеть «…ces hommes russes effrayants» (эти страшные русские мужики!) О… оказаться в руках варвара, эта сексуальная фантазия бродила в умах еще тогда. (смайлик)

Хотели увидеть? И увидели. Галантных и красивых русских офицеров, говорящих на чистейшем французском. А также грозных, но красивых казаков. Которые вели себя прилично (царем было строжайше запрещено вести себя неприлично, позорить русскую армию: «мы победители, но не идиоты и не варвары»), и казаки чинно-благородно прогуливались и даже посещали Лувр!