Книга Ребе едет в отпуск, страница 47 – Гарри Кемельман

После обеда, когда возвращался Джонатан и шел играть с Шаули, она спешила в ульпан — специальную школу по ускоренному обучению ивриту. Вечером после ужина приходилось готовить задания по языку на следующий день. Иногда они с Дэвидом шли погулять, а изредка нанимали приходящую няню и отправлялись в кино или к друзьям.

Джонатан был счастлив: по соседству нашлось множество сверстников, совсем не так, как в Барнардз Кроссинг; он очень быстро усваивал язык, что не удавалось его матери несмотря на все ее занятия. Через несколько дней он уже называл ее Eemoleh, а отца Abbele, сокращенно Emah и Abba^[17], что на иврите означало «мать» и «отец». С родителями он говорил по-английски, но все чаще в его речи проскакивали слова на иврите, и он уже мог произнести: «Я хочу стакан молока» или «Хочу пойти поиграть».

Гиттель мудро выбрала ему сад. В районе было три-четыре детских сада, так как почти все матери работали, но в этом попадались дети, говорящие по-английски, чьи родители либо надолго приехали погостить в Израиль из Штатов или Англии, либо были новыми переселенцами. Для детей переход на другой язык проходил гораздо легче. Сперва Джонатан играл только с ними, но потом, когда начал осваиваться, подружился и с местными. И, разумеется, лучшим его другом и напарником был Шаули, который жил в том же доме наверху.

У ребе не было определенных занятий, но он этим не тяготился. Он всегда умел находить себе занятие, например в Барнардз Кроссинг ему приходилось ходить на собрания, посещать консультативные комитеты, давать советы, и все это — не по расписанию. У него не было четкого рабочего режима, так что здесь распорядок дня не очень отличался от привычного. Утром он ходил в ближайшие синагоги на утреннюю службу, а после общался с другими верующими и даже завтракал с ними в кафе. Он изучал город, и еще он много читал, поскольку здешние книжные магазины оказались для него чудесным сюрпризом. Разумеется, он еще работал над своей книгой об Ибн Эзре.

Оба, и ребе и Мириам, завели друзей — она в больнице и ульпане, он в синагоге. Иногда они встречались по вечерам и проводили беседы за чаем, кофе и печеньем, как здесь было принято. Однажды ребе презрел свои предубеждения насчет плохих дорог и арендовал машину; они поехали в Галилею и провели несколько дней в киббуце. Раньше они повстречались с одним из поселенцев, приехавшим в город по делам. Его звали Ицикаль, а фамилию они так и не узнали.

— Приезжайте к нам на несколько дней, увидите, как живет настоящий Израиль. Мой сосед уезжает в отпуск, можете пожить в его коттедже.

— Но кого нам спросить?

— Спросите Ицикаля — меня все знают.

У него был сын, ровесник Джонатана, которому разрешили не ходить в детский дом киббуца, где дети одного возраста жили все вместе, а остаться с родителями, и он мог играть с Джонатаном. Однажды он с отцом пришел к ребе, чтобы позвать его на завтрак в общий зал киббуца. Ребе в это время читал утренние молитвы, и мальчик удивленно уставился на него.

— Папа, что он делает?

— Ш-ш — он молится.

— Но что это на нем — какой-то платок и ремешки?

— Это его tallis и t’fillen. Помнишь, в твоей книжке с картинками про войну солдаты у Стены были так же одеты?

— А зачем это носят?

— Считается, что это помогает молиться.