Книга Пятница, когда раввин заспался, страница 76 – Гарри Кемельман

Бекер позвонил Эйбу Кассону и пересказал свой разговор с раввином.

— Ну как можно проникнуться расположением к такому человеку? — посетовал он. — Я пошел поблагодарить его за помощь Мелу и извиниться за то, что был против контракта с ним, а раввин дал мне понять, что не нуждается в моей дружбе и ему безразлично, буду ли я и дальше копать под него.

— Судя по твоему рассказу, это не так, Эл, — ответил ему Кассон. — Возможно, ты просто слишком умен, чтобы понять такого человека, как раввин. Ты привык читать между строк и искать скрытый смысл в словах людей. А тебе не приходило в голову, что раввин говорит, как на духу?

— Я знаю, что и ты, и Джейк Вассерман, и Эйб Райх души в нем не чаете. По-вашему, раввин непогрешим, но…

— Мне кажется, он сделал тебе доброе дело, Эл.

— Я и не говорю, что он не помог нам с Мелом. Я благодарен ему. Но ты и сам знаешь, что рано или поздно Мела все равно отпустили бы. Может, через день или два. У них же ничего нет.

— Не надо говорить так уверенно. Откуда тебе знать, в какие игры играет полиция? Если дело простое, а преступление заурядное, невиновный человек, скорее всего, выйдет на свободу. Но в таких историях, как нынешняя, всегда присутствует политика, а значит, виновность и невиновность уже не столь важны. Люди начинают мыслить другими категориями: достаточно ли у нас улик для суда присяжных? Если человек невиновен, пусть это доказывает его адвокат. Сможет — хорошо. Не сможет — что ж, жаль беднягу. Начинается игра, нечто вроде футбола. В одной команде — окружной прокурор, в другой — защитник обвиняемого. А судья — он и есть судья. Подзащитному же отводится роль футбольного мяча.

— Да, но…

— И это ещё не все. Если ты хочешь увидеть дело в правильном свете, задайся вопросом, что будет дальше. Кто теперь главный подозреваемый? Раввин, вот кто. И, что бы ты о нем ни думал, дураком его не назовешь. Значит, он знал, что, снимая Бронштейна с крючка, ставит себя в незавидное положение. Пошевели мозгами, Эл, а потом опять спроси себя, трудно ли проникнуться расположением к нашему раввину.

В воскресенье лил дождь. Он начался ранним утром, поэтому в коридорах воскресной школы стоял терпкий дух мокрых плащей и калош. Стоя в дверях, мистер Вассерман и Эйб Кассон мрачно обозревали автостоянку и наблюдали, как тяжелые капли разбиваются о лоснящийся асфальт.

— Уже четверть одиннадцатого, Яков, — сказал Кассон. — Похоже, сегодня собрания не будет.

— Да. Чуть заморосит, и они уже боятся нос высунуть на улицу.

К ним подошел Эл Бекер.

— Приехали Эйб Райх и мистер Гольдфарб, — сообщил он. — Но вряд ли сегодня соберется много народу.

— Подождем ещё пятнадцать минут, — решил Вассерман.

— Если они не объявились до сих пор, то уже не придут, — сердито сказал Кассон.

— Может, обзвоним их? — предложил Вассерман.

— Если они боятся дождика, то, звони — не звони, толку все равно не будет, — ответил Бекер.

Кассон презрительно фыркнул.

— Думаешь, всему виной дождь?

— А что еще?

— По-моему, ребята наводят тень на плетень. Разве непонятно, что они не хотят впутываться в это дело?

— В какое дело? — сердито спросил Бекер. — О чем ты говоришь?

— Я говорю о девушке, которую убили, о возможной связи между ней и раввином. Или ты забыл, что сегодня мы должны были голосовать за продление контракта с раввином? По-моему, кое-кто из наших призадумался о возможных последствиях. Допустим, они проголосуют за раввина, а потом вдруг выяснится, что он виновен. Что скажут их друзья? Особенно иноверцы? Как это отразится на их делах? Теперь уразумел?