Книга Дело о безутешном отце, страница 21 – Игорь Евдокимов

Силуэт надзирателя занял весь проем, где было зеркало. Он пригнул голову, так что лица не было видно, и шагнул внутрь комнаты. В воцарившейся тишине отчетливо слышалось хрипящее дыхание сыщика – от него мурашки бежали по спине. В этом звуке словно бы слились свист проколотого легкого и истерический плач безумца. Сделав два нетвердых шага, Решетников поднял голову. Амалия в ужасе всхлипнула. Корсаков инстинктивно сделал шаг назад. Постольский выглядел ошарашенным. И только Нораев, казалось, соблюдал спокойствие.

На щеках сыщика, словно белок сваренного всмятку яйца, застыла беловатая слизь, еще недавно бывшая его глазами. Вместо них зияли две окровавленные дыры. Рот Решетникова был открыт не то в глупой и абсолютно неуместной усмешке дегенерата, не то в отчаянном крике о помощи, который никто не слышал, ведь из горла его все еще рвался свистящий истерический хрип. Все внимание собравшихся было настолько приковано к изуродованному лицу надзирателя, что никто не обратил внимание на зажатый в его руке револьвер, пока ужасный гость не вскинул его и не направил в сторону застывших людей. Решетников был слеп – он просто не должен был видеть вытекшими глазами, но трясущийся ствол пистолета безошибочно развернулся в сторону Амалии. Молодую женщину спасли две вещи – отчаянно гуляющий прицел надзирателя и мгновенная реакция собравшихся мужчин.

Рявкнул первый выстрел. Пуля просвистела у самого уха Амалии. Владимир рванулся к ней и повалил на землю. Второй выстрел – пуля врезалась в стену, перед которой Амалия только что стояла. Постольский бросился навстречу надзирателю. Нораев же, все с тем же поразительным спокойствием, выхватил из кобуры свой пистолет и, практически не целясь, выстрелил в Решетникова. Специально ли он старался не задеть жизненно-важных органов или это вышло случайно, но его пуля попала надзирателю в левое плечо. От ранения тот покачнулся, удар развернул его вполоборота, но револьвер в правой руке уже вновь выцеливал Амалию. В этот момент в него, словно британский регбист, врезался поручик Постольский. Решетников, теряя равновесие, взмахнул руками – грянул третий выстрел, никого, к счастью, не задевший – и рухнул назад. Прямо на опасно торчащие из рамы осколки фальшивого зеркала. Брызнула кровь. Шею Решетникова пробил острый край осколка. Надзиратель задергался в конвульсиях, пытаясь зажать рану руками, но вместо этого лишь изрезал стеклом ладони. Отвратительное бурлящее клокотание из пробитого горла продолжалось несколько секунд. Наконец, Решетников затих. А ад – разверзся.

Газовые светильники вспыхнули синим пламенем, их плафоны лопнули, разметав вокруг сотни осколков, и погрузив комнату во тьму. Где-то рядом вскрикнула и тут же затихла Амалия. Хрустнули чьи-то шаги по битому стеклу. Затем воцарилась тишина.

– Свет, Бога ради! Дайте свет! – испуганно воскликнул Постольский откуда-то из темноты. – У кого есть спички?

– Никаких спичек! – судя по голосу, Нораев все еше был спокоен и собран. – Если через светильники вытекает газ, мы взлетим на воздух!

– Я не чувствую запаха газа, – сказал в темноту Владимир.

– А я не хочу рисковать! – отрезал Нораев. – Поручик, вы все еще рядом с дверью?

– Да!

– Оставайтесь там. Говорите с нами. Мы идем на ваш голос, к выходу. Корсаков, сможете?