Книга Идентичность Лауры, страница 87 – Ольга Владимировна Маркович

Я не знала, насколько реально было сделать то, о чем говорил Эл в таком положении, как теперь. Думаю, она и слушать меня не станет. В глубине души я понимала, что ничто уже не будет прежним. Эпоха нашей четверки подходила к концу. И какая-то часть меня радовалась этому. Но больше меня пугала грядущая неизвестность.

Гиг. Мару Ракша

Ризика и Ритика раскладывали угощения. Суетились вокруг стола, пихая друг друга локтями. Сулабха что-то дожаривала на кухне. Пряный пар валил оттуда прямо в гостиную. Я давно не ловил себя на приятном ощущении дома. Когда живешь в арендованном жилье, забываешь, как это. Хотя если подумать, даже в собственной квартире в Верхнем Ист-Сайде я не чувствовал себя уютно. Может, потому что ее купили родители. Выбрали по своему вкусу. А может, потому что к ней не была приложена женская рука. Большая и умелая рука, как у домработницы Трейси. Везде там ощущалась мамина ручка. Маленькая, капризная, с указующим перстом, отмечающим недостатки.

— Почему у вас одинаковые наряды и эти штуки на головах? — спросил я, изображая конус на макушке. Параллельно подкладывая себе в тарелку золотистого риса и поливая его жирным карри с аппетитно обжаренными креветками.

— Это потому, что мы танцевали сегодня Канди. Традиционный ланкийский танец, — ответила Кэйлаш. Она вовсю отлынивала от сервировки, общаясь с почетным гостем, то есть со мной. — Ты, наверное, заметил, что город украшен фонарями? Буддисты по всему миру празднуют сегодня Весак. Его отмечают в первое полнолуние мая. — Кэйлаш выглядела гордой и тоном немного походила на учительницу. Она машинально поправляла то, что выставили на стол мать с сестрами. Будто лучше других знала, как все должно располагаться.

— Любопытно было бы взглянуть, — поддержал я разговор не без интереса к танцу, хоть и не ожидая в действительности его увидеть.

— Хочешь, мы покажем? — спросила Кэйлаш, будто ждала этой просьбы.

— Тут? — поперхнулся я.

Она улыбнулась. А сестры обреченно закатили глаза, как классические подростки. Сулабха поняла, что будет, и шепнула мужу на ухо. Очевидно, он не знал английского, потому что бо́льшую часть времени молчал и улыбался. Суман, услышав ее, отодвинулся от стола и сложил руки на коленях, выставив вперед немалый живот — признак ланкийца, живущего в достатке. Сулабха накрыла блюда крышками, чтобы еда не остыла, и покорно присела рядом с мужем. Приглушив свет в холле, Кэйлаш включила стереосистему. Снова этот забавный микс новых технологий и традиционализма в ее исполнении. Я со вздохом отставил тарелку с карри в сторону. Не хотелось с ней расставаться надолго, но жевать, когда девушки танцуют, было бы неприлично даже для уважаемого гостя. Кэйлаш встала в центре зала, там, где минут шесть назад оказывала мне медицинскую помощь. Вот же любительница представлений, подумал я. Три сестры медленно закружились под музыку, как заводные куколки, приседая, взмахивая руками и ногами, вращая бренчащими браслетами. Оказалось, что их платья вовсе не платья, а широкие драпированные штаны, сужающиеся книзу. Красная деталь, что проходила орнаментом спереди по груди и подолу, являлась чем-то вроде длинного узкого передника. Хореография танца была незамысловатой, отточенность движений — не безупречной. Но картинка завораживала. Есть какая-то древняя магия в том, когда женщины танцуют для мужчин. Ризика и Ритика выглядели более техничными, чем сестра. Тонкие, как веточки, они повторяли связки, соревнуясь друг с другом в пластике. Но Кэйлаш… Кэйлаш танцевала для меня. Думается, она и в этом своем танце ворожила. Потому что глаз от нее было не отвести. Золотые браслеты взлетали и уходили в стороны. Выступали фиксаторами внимания, тогда как все остальное увлекало в странный чарующий сон. Я был готов лечь на капище этой шаманки. Позволить вырвать мне сердце, как тому бедняге из пещеры в «Индиане Джонсе и Храме судьбы». И почему меня так тянет к опасным женщинам? Кто они для меня? Маяки в бушующем океане или рифы, о которые я разобьюсь, держа курс в неопределенное светлое будущее?