Книга Идентичность Лауры, страница 94 – Ольга Владимировна Маркович

— Да, Джессика. Мне важно знать. Особенно теперь.

— Особенно теперь? То есть раньше это не было важным?

Луна скрылась. Комната погрузилась во мрак. Ничто не хотело быть свидетелем его малодушия.

— Да. Особенно теперь. Когда мы вместе, — ответил Рамзи с тихим спокойствием. И, клянусь небесами, вся комната просияла тысячами радуг, с переливающимся светом которых никакой луне было не сравниться. Мы обнялись, и мне показалось, что звезды Млечного Пути строят свои маршруты в моих мыслях. Я лежала рядом с ним, наконец успокоенная. Но чем дальше, тем четче понимала, что это конец. Что никакого «мы вместе» нет. Что у нас есть только «сейчас». Одна точка. Рамзи — точка на координатной прямой. Одна маленькая и яркая планета на карте моего звездного неба. Та сверхновая, что уже взорвалась и исчезла, осветив все. Но мы об этом еще не знаем. Потому что свет ее все еще летит к нам.

Он уснул, а я долго смотрела на него, еле видного во мраке ночи. Я хотела иметь глаза кошки, чтобы лучше видеть в темноте. В детстве мне часто снились в кошмарах люди с вертикальными зрачками. Они пугали меня, танцуя странные танцы, зазывая к себе, в свой мрачный мир. А теперь я согласилась бы стать как они. Может, я уже давно как они?

Я пожалела, что не рассказала Рамзи свою историю. Все как есть. Тогда у нас был бы шанс. Я подумала, что надо дождаться его пробуждения, но чуть не уснула и решила подстраховаться. Нацарапала записку. Это так мило — писать записки.

Я немного выдохнула, когда приколола послание на мишень. Идея показалась мне забавной. Использовать дартс вместо пробковой доски. Если когда-нибудь «Нетфликс» про меня снимет сериал, я хотела бы, чтобы в заставке непременно был дартс с запиской. В черно-бело-красном стиле «Города грехов». Только вот интересно, отрицательным я была бы персонажем или положительным?

На этих мыслях меня и сморил сон. Подкрался незаметно.

И вот я уже бежала по беговой дорожке стадиона. По бордовому тартановому покрытию и слышала, как поскрипывают от трения кроссы. Было тихо. Никого, кроме меня, не было. Иногда я оглядывалась по сторонам. Мне казалось, что кто-то наблюдает за мной. Было тревожно, но я понимала, что это не мой страх. Это страх Труди. Это она боится открытых пространств, а не я. И я продолжала бег. Было легко бежать, и я чуть подлетала, упруго отталкиваясь от тартана и задерживаясь в воздухе больше, чем позволяет сила притяжения. Такими перебежками я неслась вперед, но меня не покидало чувство, что кто-то наблюдает за мной. Тогда, сильно оттолкнувшись, я взлетела выше обычного и обозрела стадион сверху. Оказалось, что беговая дорожка представляет собой рисунок дартс и я бегаю по одному из его колец. Я испугалась. Испугалась, что кто-то решит сыграть и случайно попадет в меня дротиком. Но потом вспомнила, что Рамзи не играет в дартс. А кроме него и меня в комнате никого нет. Обзор помог мне убедиться, что на стадионе пусто. Но тут я сильнее прежнего ощутила пристальный взгляд. Оглянулась и поняла, что из угла на меня смотрят большие мутные глаза. Горообразный человек с уродливым, будто обожженным лицом и редкими волосами прятался в темноте. Я в ужасе закрылась руками и шлепнулась на беговую дорожку. Мне хотелось убежать. Но бежать было некуда. Разве только носиться по кругу. Мне стало грустно, как в те моменты, когда наваливается гнетущая пустота. Пустота, которая говорит: «Тебя нет, Джессика. Тебя нет. Тебя на самом деле нет».