Книга Башня. Новый Ковчег-2, страница 68 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

— И как же нам теперь быть? — Соня почувствовала, как по щекам сами собой покатились слёзы. Четырёхлетний Стёпка, который стоял рядом, увидев, что мама заплакала, накуксился, уткнулся ей носом в колени и тоже заревел следом.

— Уж не знаю, не знаю, — врач спешно стал убирать снимки УЗИ в папку. — Я пока вам ничего писать в карту не буду, как мы с матушкой вашей договаривались, в общем, две недели у вас есть, а потом…

Он наконец убрал все снимки, закрыл папку и закончил, не глядя на Соню со Стёпкой:

— А потом я всё же обязан сообщить, сами понимаете…

Соня понимала и не понимала. Маленький Стёпка был не просто единственным её родным и близким человеком, он был её частью, ею самой.

…И опять Соне помог Литвинов. В этот раз она обратилась к нему сама, осознавая, что больше ей помощи искать в общем-то не у кого. Если и он откажет, что ж… Но Борис Андреевич не отказал.

— Вот что, Соня, тебе нужно будет спуститься на двести тринадцатый, в больницу, там найдёшь главврача, Мельникова Олега Станиславовича. Скажешь, что ты от меня. Ты слушаешь меня, Соня? — Литвинов слегка потряс Соню за плечи. — Слушаешь?

Соня замотала головой. Ее всё ещё душили слёзы, в последнее время она плакала, почти не переставая, сама иногда удивляясь, откуда берётся эта бесконечная влага.

— Ещё раз повторяю. Тебе нужно найти Мельникова Олега Станиславовича. Он — поможет!

— И он помог? — Ника подняла голову. Встретилась с серо-зелёными Стёпкиными глазами.

— Как видишь. Я же жив-здоров.

Стёпка взял её безвольную ладонь в свои руки, крепко сжал.

— Я сам, конечно, ничего не помню. Мне четыре года было, ты же понимаешь. Знаю только, что мама рассказывала. Отец… ну он тогда ещё не был мне отцом, переправил нас с мамой в больницу на пятьдесят четвёртый.

— К Анне.

— Да к ней. Там меня прооперировали. Опухоль оказалась доброкачественной, и я быстро пошёл на поправку. Ну а пока меня лечили, папа успел влюбиться в маму. Так бывает, оказывается. Они, конечно, не сразу поженились, но поженились, и вот… — Стёпка развёл руками, как бы показывая, что рассказ окончен.

— Стёп, — растерянно произнесла Ника. — Но ты же… ты же должен меня ненавидеть. После всего этого.

— Почему? Тебя-то я почему должен ненавидеть? Вот ты глупая.

— Ну хорошо, не меня. Отца моего. Ведь это из-за него. Если б он не принял тогда этот чёртов закон… Господи, и мама твоя, и отец. Теперь я понимаю, почему он так ненавидит папу.

— Он его не ненавидит. Мой отец твоего. Не любит да. Но не ненавидит. Ника, — Стёпка поднёс её ладонь к своим губам и легонько поцеловал. Ника ощутила прикосновение тёплых губ и вздрогнула. — Ника, всё очень сложно. Тогда время такое было. И твоему отцу, я думаю, тоже пришлось не сладко.

— То есть, ты хочешь сказать, что ты его даже, ну… в чём-то понимаешь?

Стёпка оторвал свои губы от её ладони и посмотрел ей в глаза.

— Ника, я буду врачом, как мой отец. Врачу тоже приходится принимать непростые решения. Например, иногда нужно спасать кого-то одного, мать, а не ребёнка, или наоборот, если речь идёт о неудачных родах. Или ампутировать ногу, не давая гангрене распространиться на всё тело… в общем, всякое может быть. Я думаю, твой отец, он тоже в какой-то мере врач. Ему пришлось принять страшное и непростое решение. Иначе, кто знает, выжили бы мы тогда.