Книга Башня. Новый Ковчег 5, страница 217 – Евгения Букреева, Ольга Скляренко

Поэтому, когда Тимур приходил к Марковой в обед или по вечерам за причитающейся ему по праву порцией физической разрядки, его мало заботило присутствие мальчика в доме. Если бы этот малолетний идиот чем-то помешал ему, Караев придавил бы его, не задумываясь, как давят ползущего по руке жучка, но Маркова, видимо, догадываясь об этом, предусмотрительно держала своего слабоумного сына в дальних комнатах, так, чтобы он не попадался полковнику на глаза. Но сегодня что-то пошло не так.

Накануне, после того визита к Верховному, когда ему отчётливо дали понять, что он не свой, Караев к Марковой не пошёл. Замотался с отчётами о допросах, давал распоряжения подчинённым. И только утром следующего дня вспомнил о положенной для организма разрядке.

К своему организму Тимур относился серьёзно, воспринимал его как некий инструмент, необходимый для жизни и работы и который надлежало содержать в чистоте и порядке, ухаживать за ним, удовлетворяя все потребности. Правильное питание, режим, спортзал три раза в неделю и обязательный регулярный секс. Женщин для секса он выбирал всегда одинаковых — привлекательность его мало интересовала. Главное — чтобы была готова к услугам по первому требованию. Маркова подходила идеально. С ней никаких проблем не возникало. К тому же её положение — не просто какую-то дуру официантку пользует, а министра административного сектора — грело его честолюбие. Впрочем, Маркова, хоть и занимала высокое положение, в самый избранный круг не входила: на том междусобойчике у Верховного её не было.

Тимур вышел из душа, на ходу завязывая кушаком мягкий домашний халат. Не прошло и недели, а квартира Ирины Марковой как-то незаметно стала обрастать его вещами, что было странно, ведь к оседлости Тимур Караев не стремился. И тем не менее в ванной комнате сами собой появились бритвенные принадлежности и зубная щётка, на крючке всегда висел свежий халат, а при желании в одном из многочисленных шкафов можно было найти ещё невскрытую упаковку мужского белья или носков. Полковник особо не задумывался о таких метаморфозах, это было практично и удобно — вот, пожалуй, и всё.

— Шурочка, отдай это мамочке, сынок.

Приторные нотки в голосе Марковой, которые возникали всякий раз, когда она обращалась к сыну, были привычны, но фоном мелькнуло что-то ещё, и Караев резко остановился на пороге столовой, небольшой, заставленной старинной, но какой-то разномастной мебелью, словно, все эти вещи скупались без разбора в антикварной лавке по сходной цене во время распродаж.

Ирина стояла перед сыном на коленях и упрашивала его что-то отдать. Мальчишка ныл, уворачивался и махал руками, стараясь задеть мать по лицу. То есть махал он одной рукой, а вторую, крепко зажав чего-то в кулачок, прятал за спиной. Рядом стоял стул с висевшим на спинке кителем.

Понимание того, что происходит, пришло мгновенно. Караев в два шага преодолел небольшую столовую, вырос перед мальчишкой и глухо скомандовал:

— Руку!

Идиот затряс головой, капля слюны, повисшая на подбородке, сорвалась, отлетев в лицо полковника. Караев брезгливо поморщился, быстро вытер щёку и тут же схватив мальчишку за ту руку, в которой он что-то прятал, и резко дёрнул на себя. Шура тонко заверещал, разжал ладошку, и сверкающая серёжка бесшумно упала, запутавшись в мягком ворсе тёмно-коричневого ковра.