Книга Башня. Новый Ковчег-3, страница 188 – Ольга Скляренко

— Шорохов, мать его, — Павел выругался.

А Борис не выдержал, расхохотался. Нет, ну что за пацан — ходячее недоразумение. Пропуск-то у него откуда взялся? Да уж, теперь ему точно надо от Савельева подальше держаться. Никакие прошлые заслуги не спасут.

— Хорошо ещё, что этот парень мне попался, — продолжал Величко, явно наслаждаясь произведённым эффектом. — А ведь на него могли выйти люди Ставицкого.

— Где он сейчас? — спросил Павел.

— Дома, я надеюсь. Если у него есть хоть капля мозгов, то будет сидеть тихо.

— Это если есть. Но, боюсь, что с мозгами у этого идиота не очень. Что ж я его сразу-то не придушил? — Савельев посмотрел на Бориса.

— Ну, может, потому что этот парень, как ты правильно заметил, жизнь тебе спас, — усмехнулся Литвинов. — И думаю, что, Константин Георгиевич, при всём моём уважении, насчёт двух часов это вы погорячились. Уверен, что Шорохов молчал бы, как партизан времён Второй мировой войны. С мозгами у него, действительно, не очень, но вот отваги и упрямства — хоть отбавляй.

— Хорошо, если так, — ответил Величко. — Ну а теперь нам надо подумать, как организовать наше подполье. Как держать связь и всё остальное, пока Руфимов внизу под охраной людей Долинина делает своё дело.

— Надо, — Павел сел за стол, привычным жестом придвинул к себе бумаги, схватился за карандаш. И, обернувшись к Борису, быстро скомандовал. — А ты там, Боря, чего стенку подпираешь. Садись давай, сейчас все вместе думать будем…

— Раз, два, три, четыре… — Пашка начал отсчёт, отвернувшись к стене, и Серёжа быстро метнулся по коридору вглубь квартиры, подальше от своей спальни, где остался брат, и от столовой, откуда раздавались голоса взрослых и мелодичные переливы музыки — тётя Лена снова села за фортепьяно.

«В этот раз Пашка точно меня не найдёт», — радостно подумал Серёжа, проскочил мимо кабинета дедушки Арсения и, замирая от собственной смелости, ввалился в спальню — безраздельное царство бабушки Киры. В эту комнату ему входить не разрешали, и за все свои шесть лет он был здесь всего три раза — два раза вместе с папой, и один раз — совершено случайно. Серёжа играл и как-то вдруг (он и сам толком не понял, как) оказался в спальне бабушки Киры. Его маленький, старенький грузовичок, которым Серёжа управлял, тихо изображая тарахтенье мотора, как показывали в кино, свернул из коридора в белоснежную бабушкину спальню, просторную, больше его детской и спальни родителей, с огромной кроватью из белёного дуба посередине. Увидев такое сказочное великолепие, Серёжа растерялся, забыл про свой грузовичок, бросив его у порога, и очарованный шагнул в комнату, заскользил ногами по светлому паркету, упёрся в круглый ковер, по центру которого стояла роскошная бабушкина кровать, и осторожно, с почти остановившимся сердцем, вступил на него, чувствуя, как его ступни утопают в мягком и воздушном, молочно-белом ворсе. Вокруг Серёжи кружилась тишина, и он, забыв обо всём на свете, принялся кружиться тоже, и тысячи маленьких серёж отражались в зеркальной глади белоснежного трельяжа, на матовом столике которого сверкали хрустальными гранями флаконы духов, белела нитка жемчуга и перламутрово переливались пузатые баночки с кремом.

За этим танцем его и застала бабушка. А потом появился папа и испуганная мама, которая подхватила Серёжу и унесла, крепко прижимая к себе. Его не наказали, но папа строго сказал вечером, что так делать не стоит, а мама, ласково поцеловав, попросила впредь играть только в детской. Этого оказалось достаточно, чтобы Серёжа понял, где находятся его границы в этом доме. Доме, который безраздельно принадлежал бабушке Кире.