Книга Не плачь, Рапунцель!, страница 69 – Елена Логунова

Этой ночью бабуля-погода снова выкинула коленце. Поздно вечером поднялся ветер, потеплело, полил дождь – и уже к утру от непорочных снежных сугробов остались только слезливые воспоминания.

Я шлепала к метро по обширным лужам, коварно прячущим волнистые наледи, и тщетно пыталась не выделяться из толпы суровых спартанцев, идущих прямо к цели гордо, с достоинством, без малодушных взвизгов и суетливых прыжков.

Слиться с массами пока не получалось. Годы жизни в краях с гораздо более комфортным климатом не выработали во мне должной стойкости.

Надо над этим работать, решила я, и купила в метро просторный полиэтиленовый дождевик. Выбрала желтый, как солнышко, которого мне в Санкт-Петербурге подсознательно не хватало, и тем порадовала не только себя, но и подругу.

Та сидела у окошка в квартире тетушки и в ожидании моего прихода расчесывала распущенные волосы. Волнующиеся медно-золотые кудри добросовестно ловили редкие проблески солнца и оживляли сумрачный двор-колодец веселыми зайчиками. Картина была живописная. Остановившись под окном, я огляделась в поисках Кружкина с мольбертом, но никого не увидела. Художник безответственно упустил миг творческой удачи.

– Привет, Рапунцель! – позвала я подругу.

Та остановила руку со щеткой, выглянула из-за завесы сияющих волос и совершенно неромантично всхрюкнула, подавившись смехом:

– Здоров, миньон!

– Что? – Я опустила глаза, проехавшись взглядом по фасаду своего дождевика.

– Прелестно выглядишь! В желтом плаще, синих джинсах, с рюкзаком и в круглых очках – вылитый миньон из мультика «Гадкий Я»!

– Уж так прям и гадкий!

Я шагнула под козырек подъезда (не парадной, та с другой стороны дома), стянула и встряхнула дождевик, сняла очки-консервы, которые надела для защиты от вездесущего дождя. Хотя более успешно с этой задачей справилась бы маска для плавания. А еще лучше – шлем скафандра.

Когда я поднялась в квартиру, на столе уже курились паром кружки с горячим чаем, а Ирка с великой осторожностью резала пышную свежую запеканку.

– Приятно видеть, что ты меня ждала и успела сочинить что-то вкусное. – Я ополоснула руки и села за стол.

– Причем не только запеканку! – Подруга воздела испачканный творожной массой нож. – У меня родился новый стих. Ну почти, я пока финал не придумала. Вот послушай…

Она положила нож, сняла фартук, отступила от стола, сложила руки в замок, как оперная певица, и закатила глаза – приготовилась декламировать.

– Может, я потом послушаю? Когда твое новое произведение будет уже закончено и отшлифовано? – Я попыталась отвертеться от громкой читки.

Дождливым декабрьским днем в Питере крепкий горячий чай с ароматной запеканкой хорошо пить под размеренное тиканье старинных часов и мурлыканье кота, а не завывания поэта-декламатора. Особенно если это не Пушкин или Бродский, а Ирэна Макс – таков творческий псевдоним моей подруги.

– Потом тоже, сейчас оцени набросок.

Я убрала под стол руки, уже потянувшиеся к кружке, и кивнула:

– Давай.

– Сначала расскажу предысторию. Для лучшего понимания ты должна знать, как у меня зародилась идея этого произведения.

Я подавила вздох и снова кивнула:

– Рассказывай.

Святой долг дружбы обязывает внимательно слушать и по возможности положительно оценивать Иркины стихи. Хотя, конечно, жаль, что запеканка и чай остынут.