Книга Лебединая песня мамонта, страница 74 – Елена Логунова

– А почему нет? Напомню: разбившееся тело не нашли!

Я с интересом слушала жаркую дискуссию Ватсонов. Была бы у меня трубка – пыхала бы дымом, молча переводя ироничный взгляд с одного спорщика на другого.

– Вася, это же бред! Я бы еще поняла, если бы ты придумал, что врагов было два комплекта и одни сбросили Олега с верхотуры, а другие припозднились и пришли в него стрелять…

– О, точно! Классно ты придумала, наверняка все так и было!

Ирка осеклась и с полминуты молча смотрела на Василия. Потом повернулась ко мне и не то пожаловалась, не то просто поделилась:

– С ним совершенно невозможно спорить! А ведь именно в споре рождается истина!

– Не уверена, что в данном случае рождалась именно она, – сказала я. – У нас слишком мало фактов в подтверждение какой‑либо версии. Нет доказательств, что Олег имел дело с наркотиками, что он скрывается, что он погиб. Даже что он сам написал ту записку!

– И что же теперь делать? – расстроилась подруга.

– Ничего не делать. Взять паузу и хорошенько подумать, – постановила я.

«О чем?» – могли бы спросить меня Ватсоны. А я бы им тогда ответила: «О том, не стоит ли предоставить разбираться в этой истории полиции».

Но они не спросили.

Вечером я штопала носки. Две пары.

Могла бы, конечно, не штопать, а выбросить и новые купить, но… не могла! Купить новые может кто угодно, а заштопать прохудившиеся – это уже редкое по нынешним временам искусство. А я им владею.

Я же из тех времен, когда носок заштопать, пуговки пришить, свитерок связать, из старого маминого платья выкроить себе новую юбочку было нормально и похвально.

Я же еще помню, что заледеневшая ножка Буша – это не только действующая модель каменного топора неандертальца, но и в перспективе прекрасный обед из трех блюд: супчик, котлетки и заливное. А те носки, которые уже не поддаются штопке, можно разрезать ножницами по спирали на тонкие длинные ленточки, скрутить их в пряжу и связать жилетку. Или хотя бы половичок, если цветовая палитра носков избыточно разнообразна.

Я, знаете, эту память, а с ней и навыки, периодически ревизую, потому что боюсь утратить. Как без них потом выживать в постапокалипсис, например, или после захвата планеты Чужими? Где я новые носки возьму, когда вместо ларьков повсюду вражеские летающие тарелки стоять будут? Кто мне готовые суши доставит, зомбак на велике?

Резвая мо`лодежь фыркает, говорит, что старые добрые умения утратили актуальность. Ага, ага. Посмотрю я на них, если что. И ведь даже глобальная катастрофа не нужна, достаточно перманентного безденежья – и все, хана криворуким фанатам интернет-маркетплейсов и онлайн-кормушек с доставкой. Святой Кэшбек их не спасет: вымрут.

Дойдя в своих рассуждениях до этого вывода, я закономерно вспомнила того представителя резвой мо`лодежи, который, возможно, уже вымер. В смысле, покинул этот мир, шагнув за грань с десятого этажа. Или был с него сброшен – пока непонятно. Возможно, полиция со своими экспертами сумеет прояснить это обстоятельство, как следует изучив видеозапись с камеры Генриха Львовича.

Но чем я хуже полиции, разве у меня нет своих экспертов?

Я перекусила нитку, воткнула в катушку иголку, сняла с деревянного грибка добросовестно заштопанный носок и, убрав в сторону шкатулку со швейными принадлежностями, открыла список контактов в своем смартфоне.